Евгений Пискун - Николай Трошин

Долго еще продолжался разговор с Моором. Он рассказывал ему о своих задумках относительно этой выставки. "Мне бы хотелось,- сказал он,- чтобы вы отразили в своих рисунках, с сатирой, одним словом, "по-мооровски", прошлое... В основу выставки будет положен принцип "так было - так стало"... В полном контрасте с прошлым будут громадные фото и большие диаграммы о сегодняшних достижениях".

Дмитрий Стахиевич все внимательно выслушал, улыбнулся, глаза его заискрились. "Добро!" - сказала он.

Вскоре идея оформления воплотилась в жизнь. Выставка действительно удалась. Особенно выразительны были черно-белые сатирические рисунки Моора и яркая живопись молодых художников. Выставку можно было назвать, как поэму В. Маяковского,- "Во весь голос".

Творческая дружба с Д. Моором продолжалась еще многие годы. Именно Моору принадлежал всем известный плакат "Ты записался добровольцем?". Также он создавал иллюстрации для журнала "Безбожник у станка", очень популярного в то время.

Из воспоминаний Николая Степановича:

"Как-то иду я по большой Дмитровке и на противоположном углу от Столешникова переулка вижу - в витрине лежат несколько номеров этого журнала. Всматриваюсь в лица прохожих и вижу в них всю гамму чувств и состояний, равнодушных нет. Все смотрят по-разному: тут и улыбка, тут и смех, злорадство, иронический оскал зубов, снисходительная усмешка и прочее. Людей привлекали шаржи и карикатуры на богов. Моор создал их маски: бог Саваоф - в виде добродушного старичка в очках; Будда - расплывшийся в складках своего тела; Аллах - сладострастный неженка гарема.

Однажды Моор попросил Николая Степановича помочь ему в организации выставки, посвященной 25-летию его творческой деятельности. Николай Степанович с удовольствием согласился и постарался проявить все свои способности. Он предложил Моору увеличить известный всем плакат "Помоги" до трехметрового размера. Этот плакат уже сам по себе смотрелся как громадный фрагмент фрески, а увеличенный он мог держать как центр экспозиции весь большой зал выставки. Предложение было принято, и затем были увеличены еще несколько плакатов. Зритель уходил с выставки, потрясенный образами, мыслями и чувствами художника.

Из воспоминаний Николая Степановича:

"Здесь было собрано все воедино как бы пророком, который жег сердца людей своими рисунками, плакатами, своей сатирой, шаржами". К сожалению, на открытии выставки ему присутствовать не пришлось - необходимо было срочно выехать в творческую командировку на паровозостроительный завод в Ворошиловград, чтобы сделать рисунки и большие гуаши для выставки "Индустрия социализма". Здесь, в Ворошиловграде, он получил от Моора письмо, в котором тот писал: "Выставка прошла прекрасно... Внешне она смотрелась хорошо, и об этом говорили даже посетившие ее англичане и французы... Ты себе представить не можешь, как я тебе благодарен! Дружески жму твою руку, твой Моор".

Несколько позднее о творчестве Моора вышла монография, экземпляр которой он подарил Николаю Степановичу со следующей надписью: "Дорогому моему собрату, соратнику и другу, который сделал для меня в жизни очень много важного. На память о будущем покойнике. 21.03.1938". Еще долгие годы длилась эта бескорыстная творческая дружба. Спустя много лет Николай Степанович напишет портрет Д. Моора. Оригинальна его композиция: за мольбертом Моор; за его спиной изображен плакат "3аписался ли ты добровольцем?". На переднем плане картины написан образ голода в лице крестьянина, взывающего о помощи. Плакат на эту тему, с названием "Помоги", был создан Моором буквально за ночь. Это были страшные события: голод в Поволжье в 1921 году. В настоящее время "Портрет Моора" находится в частной коллекции.

В 1936 году состоялась первая персональная выставка рисунков Трошина в МОСХе. Это было значительное событие в его творчестве. Рисунков было представлено много и на разные темы, некоторые из сюжетов рождались спонтанно, другие - в творческих поездках по деревням России и Кавказу, по колхозам и заводам. Среди них "Деревня Захарьино", "Новый Афон", рисунки паровозостроительного завода в Ворошиловграде и многие другие. И везде в его рисунке чувствовался свой почерк, тонкое понимание карандашной техники. Здесь не было безликих, лишенных вкуса, надуманных работ; каждая работа была по своему интересна. Уже в ранних его рисунках, выполненных карандашом, черной тушью или черной акварелью, будь то портрет или пейзаж, чувствовался свой стиль. Только во взаимодействии черных и белых пятен, в их манипуляции создавалась пластика его живых и выразительных рисунков. Это "Девушка Маша", "Конюх", "Полевод". Здесь чувствовалась предельно четкая форма, ясность образа, единый язык выразительности: свет, пространство, объем. Графические листы 20-х - 30-х годов, выполненные черной акварелью и гуашью - яркое свидетельство того, что он искал и находил новые направления в графике, одним из первых заговорил о ее плакатной форме, но в более утонченном виде, используя в основном лаконизм плаката. Выставка имела успех и произвела большое впечатление на зрителей. Специалистами были отмечены ряд интересных моментов: во-первых, рисунки делались сразу и без поправок; во-вторых, отмечалась точность руки и глаза, что было большим достижением. Моор тогда написал вводную статью в каталоге, отметив, что у художника чувствуется новый этап в его творчестве - борьба за четкий, лаконичный, островыразительный рисунок.

Между тем к середине 30-х годов меняется политический климат в стране. Искусство претерпевает резкие изменения, оно перестает быть свободным. Наступает время запретов. Искусство управляется государством. Подавляется всякое инакомыслие, начинаются репрессии как по отношению к известным, так и рядовым людям буквально во всех сферах человеческой деятельности, и прежде всего в идеологической. Старые театры, так же как и вчерашние авангардистские, старались идти в ногу со временем, ставя пьесы о революции. В "Гамлете" на московской сцене уже не появлялся принц Датский. Хотя всюду еще присутствовали черты авангардизма, но реализм постепенно выходил на первый план. Творчество К. Малевича, А. Тышлера, С. Лебедевой и многих других еще сохраняет связь с авангардизмом, но уже претерпевает сильное давление. Вероятно, с точки зрения философии, взлеты и падения неизбежны. Конец 30-х годов в искусстве - это начало падения по политическим мотивам. Тем не менее в искусстве оформления чувствовался подъем. Это искусство было продиктовано самой жизнью и отражало небывало крупные события в стране. Николай Степанович и его жена Ольга Константиновна, как и многие другие, по-прежнему верили в светлые идеалы новой жизни, считали своим гражданским долгом отражать реальный мир, хотя и по-своему, и делали это не за страх, а по совести.