Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

Не говоря уже о прекрасномъ. свѣжемъ, питательномъ столѣ, ослѣпительной бѣлизнѣ постельнаго и носильнаго бѣлья (на "Монголіи" собственная паровая механическая прачечная, уступленная броненосцемъ "Пересвѣтъ"), постоянномъ дежурствѣ около больныхъ очередныхъ сестеръ милосердія, присутствіе которыхъ, какъ женщинъ, посвятившихъ себя служенію страждущимъ, вносило въ печальную обстановку больничныхъ каютъ смягчающій элементъ, — сдѣлано было все, положительно все, чтобы насколько возможно предоставить больше удобствъ раненымъ и смягчить ихъ невольныя, но жестокія страданія. Напримѣръ, для доставленія на судно больныхъ приспособлена была огромная площадка, спускавшаяся къ водѣ посредствомъ крана къ приставшему катеру или лодкѣ. Больныхъ, не тревожа, укладывали на кровати-носилки, устанавливали на спущенную площадку (иначе какъ трудно и сколько мученій для раненыхъ во время бури или сильной зыби поднимать ихъ по трапу!) и затѣмъ, поднявъ тѣмъ же путемъ на палубу, опускали черезъ огромный, спеціально приспособленный люкъ — прямо въ помѣщеніе для больныхъ, противъ малой операціонной.

Рядомъ съ общимъ помѣщеніемъ для хирургическихъ больныхъ расположена малая операціонная, двѣ перевязочныхъ и ванная комната. Всѣ помѣщенія просторны, очень свѣтлы, съ обильнымъ притокомъ свѣжаго воздуха и вечернимъ электрическимъ освѣщеніемъ.

На верхней палубѣ, въ бывшемъ — просторномъ, въ два свѣта — курительномъ салонѣ устроенъ главный операціонный залъ.

Эта операціонная, очевидно, пользовалась особеннымъ уходомъ и вниманіемъ всего медицинскаго персонала. Глазу не на чемъ было остановиться. Все блестѣло восхитительной, безукоризненной чистотой, начиная отъ, какъ зеркало, блестѣвшаго пола — до обтянутыхъ бѣлымъ линолеумомъ стѣнъ и выкрашенныхъ бѣлой краской потолковъ и шкафовъ съ хирургическими инструментами.

Въ одной изъ каютъ былъ установленъ рентгеновскій аппаратъ, посредствомъ котораго х-лучами опредѣляются мѣста нахожденія застрявшихъ въ организмѣ пуль и осколковъ.

Если бы не море кругомъ и любезно сопутствовавшій мнѣ капитанъ парохода И. Д. Костюринъ, то трудно было бы повѣрить, что все, что мнѣ пришлось видѣть, — достояніе "Монголіи", а не принадлежность одного изъ благоустроеннѣйшихъ береговыхъ лазаретовъ.

Кромѣ больничныхъ помѣщеній, перевязочныхъ, операціонныхъ, на суднѣ прекрасная, богато снабженная всевозможными медикаментами аптека, въ завѣдываніи провизора М. С. Фейгельсонъ.

Нужно отдать полную справедливость г. Фейгельсону, что имъ сдѣлано было все, предусмотрѣны всѣ мельчайшія подробности хорошо, безукоризненно функціонирующей аптеки, несмотря на то, что время для сборовъ въ Петербургѣ дано было минимальное. Главной заслугой г. Фейгельсона нужно считать установку аппарата, добывающаго кислородъ. Благодаря энергіи и знанію дѣла, аппаратъ этотъ настолько быстро и хорошо работалъ, что давалъ возможность снабжать этимъ цѣннымъ продуктомъ нѣкоторые береговые госпитали и лазареты.

Здѣсь на каждомъ шагу васъ поражала образцовая, безукоризненная чистота, которой можно достичь только на морѣ, и пунктуальность во всемъ распорядкѣ больничной жизни, возведенная въ квадратъ, такъ какъ госпиталь до извѣстнои степени подчинялся судовымъ порядкамъ.

На мое восхищеніе по поводу замѣченной больничной чистоты и опрятности всего судна и больничныхъ помѣщеній, капитанъ парохода И. Д. Костюринъ, признанный достойнѣйшимъ занять отвѣтственную передъ всей Россіей должность командира "Монголіи", поразилъ меня отвѣтомъ:

— А я нахожу, что у меня недостаточно чисто, благодаря не полному количеству судовой команды. — Мнѣ оставалось только развести руками.

Среди сестеръ милосердія на пароходѣ "Монголія", помимо старшей сестры Ольги Серебряковой, въ качествѣ завѣдующей матеріальной частью служила сестра Ольга фонъ-Баумгартенъ, бывшая съ отрядомъ Краснаго Креста на театрѣ военныхъ дѣйствій въ Трансваалѣ.

Осматривая матеріальную кладовую и искренно восхищаясь ея образцовымъ порядкомъ, я поинтересовался узнать у сестры разницу впечатлѣній пережитой и переживаемой войны.

— Тамъ, въ сравненіи съ тѣмъ, что дѣлается здѣсь, были пустяки. Тамъ маленькія раны, а здѣсь одинъ ужасъ.

Послѣ обѣда въ каютъ-кампаніи, я съ командиромъ Измаиломъ Дмитріевичемъ Костюринымъ отправился пить чай на палубу.

Ночь уже царила. Красивая, южная.

Въ гавани и кругомъ, въ городѣ, на фронтѣ было тихо. Всѣ, видимо, отдыхали въ этомъ покоѣ, наслаждались имъ, стараясь забыть, что это лишь временно.

Покой хоть на часъ былъ необходимъ. Онъ дѣиствовалъ цѣлительно. Потомъ что угодно, но теперь — еще, еще немного покоя.

Въ сторонѣ Водопроводнаго редута начался шумъ, все усиливаясь и усиливаясь.

Затрещали винтовки, затататакалъ пулеметъ, загудѣли орудійные выстрѣлы.

Поднялись на командный мостикъ.

Грянула Перепелка, загудѣлъ с.-в. фронтъ. Засвѣтили боевыя ракеты, заметался лучъ прожектора.

Началось наступленіе въ сторонѣ редутовъ.

На мостикъ поднялась m-me Гадъ, супруга лейтенанта — командира миноносца "Сильный".

Всѣ мы, облокотившись на мостикъ, преспокойно наблюдаемъ за наступленіемъ, разсуждая — въ какихъ силахъ его ведетъ противникъ.

Нервы притупились, никто не говоритъ, старается не думать, что тамъ льется кровь, что тамъ, умирая, стонутъ, корчатся, ползая и грызя землю отъ боли, молятъ о смерти…

Непосредственно вокругъ "Монголіи" тихо. Черныя громады броненосцевъ неподвижно, сумрачно стоятъ.

Онѣ словно необитаемы, словно все живое оставило ихъ. Ни огонька ни проблеска свѣта.

Моряки знаютъ, что врагъ замышляетъ ихъ истребить.

Неподвижныя громады ждутъ своей участи.

Наступленіе на редуты то усиливалось, то уменьшалось.

Постепенно все стало стихать, только Золотая гора, выбрасывая столбъ пламени, дыма и искръ, оглушая грохотомъ выстрѣла, заставляла вздрагивать, нарушая, воцарившійся покой.

Наконецъ и она стихла.

M-me Гадъ оживилась, преискренно возмущаясь уже уѣхавшимъ германскимъ морскимъ военнымъ агентомъ, который ей, русской подданной, осмѣлился порицать русскихъ, что они не умѣютъ воевать, что японцы непремѣнно возьмутъ Артуръ, и больше русскимъ его не видать. — Я не знала, продолжала m-me Гадъ, куда мнѣ дѣться. Ждала мужа.

Предложила невоспитанному гостю играть въ карты и 10 разъ подрядъ выиграла. Наконецъ онъ догадался уйти. На прощаніе я ему все-таки сказала — Какъ я десять разъ выиграла, такъ и русскіе всегда выиграютъ. — Онъ ушелъ недовольный.