Елена Прудникова - Мифология «голодомора»

В Славковском районе на почве голода зарегистрировано 348 заболеваний ».

Украина .

Одесский округ .

« В с. Зельцы Ф. Энгельсского района на почве голода у гр. Энглера умер ребенок. Второй его ребенок при смерти. Там же бедняк Эризман, имеющий 10 детей, голодает. Дети заболели. В с. Свердлово Благоевского района многие семьи голодают, особенно голод отражается на детях …»

Херсонский округ .

« В с. Петропавловке Качкаровского района до 10 бедняцких семей питаются суррогатами хлеба. РИКом отпущено кооперации 400 руб. для снабжения бедноты хлебом, но в связи с отсутствием заготовок помощь голодающим не оказывается …»

Что, и в этом голоде коллективизация виновата? Так она еще и не начиналась!

Крестьяне отправлялись за хлебом в города, где их тоже не могли ничем обнадежить. Местные власти, как могли, защищали от голода свое население. В городах и рабочих поселках карточки начали явочным порядком вводить еще весной 1928 года. С 1 марта 1929 года Политбюро утвердило их для всей потребляющей полосы РСФСР, Закавказья, Белоруссии и Украины. Хлеб по специальным заборным книжкам получало только трудовое население. Вскоре карточное снабжение охватило и другие продовольственные товары, а затем и промтовары стали распространяться по талонам и ордерам. Все это была в чистом виде инициатива низовых организаций, поддержанная населением и лишь потом закрепленная решениями властей. В 1931 году была введена всесоюзная карточная система. И коллективизация, как видим, тут совершенно ни при чем.

«Хлебная стачка» 1927 года нарушила неустойчивое равновесие нэпа, 1928-й его усугубил. Ожесточение зажиточных крестьян усиливало «хлебную войну», ожесточение властей, особенно местных, которые были ближе к линии фронта, делало ее непримиримой. Страна стремительно погружалась в комплексный кризис — экономический, социальный, кризис власти и доверия к ней.

В такой обстановке СССР встречал лето 1929 года.

Становилось ясно, что десяти лет на постепенную и добровольную аграрную реформу у правительства нет. Нет даже и пяти лет. Времени вообще не оставалось. «Хлебная война» разгоралась и в любую минуту могла перейти в гражданскую — голодные против сытых.

Что оставалось делать? Ловить частных торговцев можно до умопомрачения, но это все равно что воевать с комарами, сидя у болота. Проблему следовало решать не там, где хлеб продавался, а там, где выращивался, — в деревне. И решение ее было известно.

Основные фонды деревни по-прежнему оставались чрезвычайно жалкими. Пополнить их пока что было невозможно, поэтому еще с 1928 года началась их перекачка в бедняцкий сектор. Сперва кулакам прекратили продавать сложные сельскохозяйственные машины, затем, в течение последующих двух лет, у них изъяли или выкупили все трактора. Однако сельхозтехники в стране было слишком мало, и она была слишком дорогой, чтобы ее могли покупать маломощные хозяйства, не только единоличные, но даже и колхозы. Да и ухаживать за ней мужики не умели — дать трактор им в руки означало угробить технику.

Выход подсказал украинский совхоз имени Шевченко, который первым организовал «машинно-тракторную колонну» — из этого почина потом выросли машино-тракторные станции, знаменитые МТС. К осени 1928 года их число достигло поистине космического масштаба: в СССР существовало целых 13 (тринадцать) колонн, которые имели 327 тракторов и обслуживали 6138 крестьянских хозяйств общей площадью 66 тыс. га. А к весне 1929 года только в системе Хлебоцентра число МТС достигло 45 (1222 машины), и на их долю приходилось уже 322 тыс. га. Как видим, трактор, находящийся не в деревне, а в МТС, волшебным образом вдвое-втрое увеличивал производительность, обрабатывая уже по 200, а потом и почти по 300 га.

Так же централизованно подошли и к другим крестьянским нуждам — в частности, к подготовке семенного зерна и прокату сельхозинвентаря. В 1927/1928 хозяйственном году в стране насчитывалось 16 097 машинопрокатных и зерноочистительных пунктов, зерна для посева было очищено 1093 тыс. т, из них 222 тыс. т составила семенная ссуда. Естественно, процент по ссуде был более выгодным, чем у кулака: даже при государственных ценах на хлеб 8–10 % деньгами меньше, чем традиционная половина урожая. Да и получали не просто зерно, а семена, очищенные от сорняков и грибка, что давало надежду на приличный урожай. Прокат сельхозинвентаря в кооперативном прокатном пункте тоже стоил в 2, а в государственном — в 3 раза дешевле, чем аренда у «благодетеля».

На следующий год число пунктов выросло до 35 697, ссуда составила 805 тыс. т, а зерна очистили 3777 тыс. т. Все это несколько повлияло на положение бедноты. В среднем прирост посевных площадей батрацких хозяйств составил 36 %, бедняцких — 17 %; на Украине — 44 % и 19 %, в Сибири — 64 % и 52 %, на Северном Кавказе — 37,5 % и 20 %, в Белоруссии — 40 % и 15,4 %.

МТС послужили мощнейшим стимулом для образования колхозов — пахать бедняцкие и середняцкие полоски смысла не имело изначально, трактору там просто нечего делать. Поэтому вокруг МТС только за год появилось 203 ТОЗа, которые объединяли 16 872 га земли.

После XV съезда сдвинулся с мертвой точки и процесс коллективизации. Число колхозов начало стремительно расти — если смотреть по темпам. Правда, в абсолютных цифрах успехи были куда скромнее, да… Как мы видим из приведенной таблицы [146] Ивницкий Н. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса. М., 1972. С. 39. , это и вправду было медленно и постепенно…

Основные показатели колхозного строительства в 1927–1929 гг. (на 1 июня) по четырем основным республикам СССР

Какими были эти, первые, еще добровольные колхозы? Во-первых, по-настоящему бедняцкими объединениями. По данным комиссии ЦК ВКП(б), производившей летом 1928 года обследование социального состава колхозов, в коммунах бедняков было 78 %, середняков 21 % и зажиточных 1 %, в артелях — соответственно 67 %, 29 % и 4 %. и в ТОЗах — 60 %, 36 % и 4 %. Интересно, кто были эти зажиточные? Предусмотрительные кулаки или же самые фанатичные «культурники», дождавшиеся осуществления своей мечты?