Итоги Итоги - Итоги № 19 (2013)

— Вы лечили Арвидаса с помощью чередования температур — холодом и теплом. Что это за методика?

— После повторной операции Сабо отправился в клуб НБА «Портленд», где стоял на драфте. Когда вернулся, вновь появился в Новогорске. Команда в это время снова находилась на сборах, подготовка к Олимпиаде шла уже вовсю. Арвидас подсел на скамейку к Гомельскому, попросил взять его на Игры хотя бы туристом. Просто чтобы поддержать партнеров, все-таки столько лет он был частью команды. «Ну-ка подожди, — прервал его Папа. — Иди к кольцу!» И кинул Сабо мяч. Тот бросил один раз — попал. Второй — попал. «Все, ты едешь с нами, — говорит Гомельский. — И не туристом, играть будешь!»

Когда информация об этом распространилась по свету, литовские спортивные руководители напряглись. Они понимали: ехать на Игры с незалеченным ахиллом — большой риск. Случись что, да еще после двух разрывов, Сабо на площадку не вышел бы уже никогда. В Москву срочно прибыла большая делегация местных врачей и функционеров, которые стали доказывать тогдашнему председателю Госкомспорта СССР Марату Грамову, что Сабонису лететь в Сеул запрещено. Водрузили на стену кучу графиков и кривых. Рост — 224 сантиметра, два разрыва… Нет, нельзя, абсолютно невозможно! Обрабатывали Грамова двое суток, тот начал колебаться. Когда Гомельский прознал про это, он тут же собрал свою делегацию и вместе с ней отправился к Грамову. Светила медицины, знаменитые ученые на другой стене председательского кабинета разместили свои графики с кривыми и с пеной у рта принялись утверждать прямо противоположное. Споры шли в течение недели, чаша весов качалась то в одну, то в другую сторону. В итоге я возьми и надоумь Папу: «Пусть Сабо сам выскажется. Он же хочет ехать, вот пускай об этом и скажет».

Гомельскому идея понравилась. На следующий день он посадил Арвидаса в машину и отправился в Госкомспорт. Завел его в кабинет, где уже собралась вся профессура. Та при виде баскетболиста начала еще более ожесточенные споры. Сабо постоял, послушал-послушал, а потом как рявкнет: «Все, п...ц, я еду на Олимпиаду!» Он тогда еще говорил по-русски не очень хорошо, других слов просто не знал. И споры о его поездке прекратились сами собой, вместо них встал вопрос о реабилитации.

Из «Портленда» Сабонис привез новую методику лечения травмированной ноги. Я о ней раньше только слышал, а тут получил наглядное подтверждение. В токийском институте криотерапии японцы вместе с американцами придумали методику, позволявшую избегать застойных явлений — например, венозного застоя или лимфозастоя при такого рода травмах. Чтобы разработать ахилл и весь голеностоп, нужен массаж капилляров. Руками или с помощью техники сделать его невозможно, единственный способ — прибегнуть к резкому контрасту температур. Тогда сосуды с артериями будут работать лучше и регенерация воспаленной ткани пройдет быстрее. Штука в том, что контраст температур должен составлять ровно 50 градусов. Сначала больную ногу нужно парить в горячей воде температурой в 52 градуса, потом остужать ее в воде от тающего льда температурой в 1—2 градуса. Три минуты горячей ванны, потом минуту холодной и еще пять минут горячей. Всего пять таких сеансов за день. Плюс масса других процедур: электрические токи, массаж, травяные компрессы.

Лед я брал в столовой Олимпийской деревни вместе с завтраком для игроков. За одну ходку приносил килограммов двадцать. К семи утра наливал Арвидасу целую ванну горячей воды, рядом ставил бочку с тающим льдом. Ощущения очень сильные, можешь мне поверить. Особенно во время первого сеанса, пока не наступило привыкание. Сабо, когда совал разгоряченную ногу в лед, орал от боли на всю округу: «Терпи, сука, терпи!»

— Говорят, эта травма сильно изменила Сабониса.

— Я считаю, что Арвидас до разрыва ахиллова сухожилия и после — два совершенно разных человека. До этого несчастья он был большим ребенком. Все ему давалось удивительно легко, все его знали, все любили. Такое отношение естественным образом лишает человека тормозов. Но голова у него всегда была светлой, и случившееся Сабо воспринял как предупреждение. Он проанализировал ситуацию, и сам говорил мне не раз: «Господь решил приблизить меня к себе и послал мне страдания».

Во второй половине своей жизни Арвидас встретил Ингриду, вице-мисс Литвы, влюбился в нее и перестал интересоваться другими женщинами. Они поженились, у них родились четверо детей — три мальчика и девочка. Мне многие говорили: мол, если бы Сабонис не порвал ахилл, он был бы гением в Национальной баскетбольной ассоциации. На это я всегда отвечаю: он и так гений. В истории НБА никогда не было игроков с ростом как у центрового, видением игры как у разыгрывающего и бросками как у лучших защитников. Сабо обладал всеми этими качествами. Американцы неоднократно тестировали его, и каждый раз за считаные доли секунды он принимал оптимальное решение как по действиям в защите, так и в нападении.

Году в 2004-м, когда Арвидас фактически уже закончил карьеру, я был в Литве у него в гостях. Отдыхаем, ловим рыбу. Вдруг приезжает президент «Портленда». «Сабо, — говорит, — ты гениальный центровой. Остальные только подборы под щитом делают, а ты и двухочковые, и трехочковые кладешь, один из лучших бомбардиров лиги. Вот тебе контракт, впиши в него сумму, какую сам пожелаешь, и поставь свою подпись». И кладет перед ним бумаги. Сабонис попросил десять минут на размышления, мерял шагами комнату, о чем-то думал. Потом подошел к бару, вытащил бутылку виски, поставил на стол: «Давай лучше выпьем!» «А контракт?» — вскинул брови американец. «Не будет контракта. Ты же сам говоришь, я гениальный. А гении очень хорошо знают, когда нужно заканчивать».

Арвидаса в Литве очень уважают, он вкладывает огромные деньги в благотворительность. Когда идет по улице, люди в пояс кланяются: «Спасибо за то, что ты сделал для республики». И еще говорят: «Президенты приходят и уходят, а Сабо один на все времена!» (Смеется.)

— Выступление баскетболистов в Сеуле за прошедшие четверть века успело уже обрасти легендами. Какой момент на Играх стал ключевым?

— Полуфинал со сборной США, ведь все свои матчи она заканчивала уверенной победой с разницей в двадцать — тридцать очков. На Олимпиаде я жил с Гомельским в одном блоке, состоявшем из четырех однокомнатных квартир. Так вот, накануне игры с американцами он не ложился спать до пяти утра. Каждый час заглядывал ко мне, просил приготовить тонизирующий чай и уточнял различные детали: как зовут маму одного игрока, сына другого, на каком турнире случилось то или иное событие. «Зачем ему все это?» — недоумевал я.

Вечером едем на матч в автобусе. Потихоньку спрашиваю игроков, как, на их взгляд, закончится встреча. Сабо вздыхает: «Если бы с американцами играли в финале, было бы хотя бы «серебро». А так…» Волков машет рукой: «Антоныч, чудес не бывает. У нас абсолютно нет шансов». То же самое твердят и другие. Сообщаю о настроении игроков Папе. Тот берет у корейца-водителя микрофон и на весь салон объявляет: «Бандиты, не класть в штаны. Порвем черных в клочья!» Ребята засмеялись, на душе стало чуть легче.