Газета Завтра Газета - Газета Завтра 441 (19 2002)

В.Б. Мне тоже в моей юности встречались такие: в Москве искусствовед Алексей Алексеевич Сидоров, у которого совсем еще молодым я бывал, с кем переписывался, поэт Сергей Марков, мой первый литературный учитель, в Питере — Савинов, Евдокия Николаевна Глебова, сестра Павла Филонова … Да и в Петрозаводске много еще было интеллигентов старой русской закалки. Ими и держалась культура.

С.Я.Но и в министерствах, издательствах, в газетах той поры хватало идеалистов, протягивавших нам руку помощи. Мы с тобой из Карелии, как говорится, ты родом, а я по долгу службы. Недавно я попросил Тамару Юфу, замечательную северную художницу, прислать мне петрозаводские газеты. Из-за болезни десять лет не выезжал в Карелию, захотел теперь узнать, чем живёт любимый край. Тамара с присущей ей широтой “отгрузила” мне пухлую бандероль. Володя, я тщетно пытался найти среди словесного навоза хотя бы одну строчку о прекрасном. Тщетно. Лишь скупое упоминание о трёхдневной выставке Риты Юфы порадовало глаз. А я-то помню карельскую газету "Комсомолец" веремени шестидесятых. Где бы я сейчас имел возможность вести еженедельную рубрику "Шедевры мирового искусства". Сикстинская мадонна, Покров на Нерли, египетские пирамиды, Владимирская Богоматерь… Ребята в “Комсомольце” профессиональные сидели и печатать “нечитабелку” не стали бы. Печатали, потому что читатели десятки благодарственных писем присылали.

В.Б. И я тогда свои очерки о писателях, историках, о Николае Рерихе, о Николае Клюеве, о Павле Филонове печатал в "Комсомольце", почти каждый номер шли стихи молодых. Помню Юрия Линника, Владимира Морозова, Роберта Рождественского, Валентина Устинова…

С.Я.В “Комсомольце” я первым напечатал восторженный отзыв о чудных работах Тамары Юфы, что, как говорится, было ко двору. Юное дарование, будущая звезда тогдашней молодёжи, обласканная наряду с Гагариным, Плисецкой, Пьехой и другими современниками. Но когда “орган Карельского обкома КПСС” опубликовал двухполосный мой материал о вновь открытых северных иконах, проиллюстрировав его репродукциями шедевров местной иконописи, я почувствовал себя на седьмом небе от счастья рассказать о нелёгком труде русских реставраторов и музейщиков. Поэтому когда сейчас о той эпохе штампуют негатив, я уверен, что писаки врут или отрабатывают нечестный хлеб. Когда началась перестройка, воспетая на страницах коротичевского “Огонька” и яковлевских “МН”, я сразу почувствовал, что истинной культуре прописан постельный режим. Тогда на телевидении модно стало проводить "круглые столы". И вот на одном таком застолье в студии Ямского Поля мне довелось представлять Д.С.Лихачёва, Н.С.Михалкова, Ф.Д.Поленова и епископа Подольского Виктора. В процессе дискуссии о загнанности и оскудении культуры в угаре демократической эйфории мы пришли к выводу, что прежние хозяева были сытыми, да и запросы их отличались библейской скромностью по сравнению с вошедшими во власть наследниками Троцкого, Бухарина, Зиновьева и прочих кумиров ниспровергателей основ государственных. Если старые баре оставляли нам место на краешке стола, то нынешние хапали только себе, забыв, откуда ноги растут. За тем столом, правда, вольготнее всего себя чувствовали Семёновы, Зорины, Боровики, Стуруа, Бовины, Дементьевы и прочая челядь, но они и сейчас пригодились, немного подлатав исподнее и заявив о своём придуманном диссидентстве. Забыли многие из них вещие слова Грибоедова о барском гневе и любви. А вот нам с тобой достаточно было и малого пространства, чтобы творить дела литературные и художественные, сохранять заветы отечественной культуры. Я был уверен, что рано или поздно к власти придут высокопросвещённые русские патриоты. Оказалось совсем наоборот. Не думал, что так страшно всё обвалится и нам придётся зреть ужасы революции, не менее страшные, чем уничтожение тысяч православных священников и высылка из России парохода с лучшими умами нашего государства. Бескровная революция оказывается иногда ужаснее гражданской войны. Да и какая же она бархатная, если миллионы детей обречены на голод и нищету; за месяц безнаказанно убивают четырёх академиков; бомжи стали непременным атрибутом городского пейзажа, а у великого спортсмена Александра Мальцева воруют спортивные награды. Миллион умирающих в год — это страшный фасад эпохи.Ты можешь себе представить, чтобы моего друга Славу Старшинова двадцать лет назад обокрали? Нет, тогда даже воры в законе этого бы не допустили.

В.Б. Сегодня царит в обществе культура приблатнённых, чего ты хочешь…Пропало уважение к культуре и у политиков, и у воров, и у бизнесменов. А значит, конец самой культуре, конец нации…

С.Я.Да. Быстро наши “правые” забыли о юридическом определении роли блатных на зоне в солженицынском “Архипелаге”. Ведь блатные зачастую для политических были опаснее вохровцев. Но не вспоминают об этом отвязанные участники телешоу “В нашу гавань заходили корабли”. Словно детишки в садике, ублажают они себя и одураченных зрителей любимыми шансонами, песнями тех, кто обирал, а иногда и убивал их отцов и дедов, сгоняя с нар к параше. В.П.Астафьев со злостью написал, что ему в детдоме загадили головёнку блатной мурой, а вы их на всю страну вместе с Горбачёвым горланите. Культура в услужении у приблатнённого мира. Вот и вся демократия. Вспомни закадычных нижегородских дружков Немцова и Климентьева. Вместе промышляли, кредиты государственные “дербанили”. Одного посадили, а другой, сдав приятеля, политиком стал, любимцем богатых хозяев. Глядя на этих прихватизаторов-демократов, не могу я кидать камни в прошлую эпоху, хотя и хлебнул я тогда всякого. 25 лет был невыездным. Выставки мои открывали во Франции, Италии, Германии, а я даже в Болгарию не имел права выехать. Потом узнал — писали “друзья” со звучными фамилиями. Собирался компромат в кабинете московского партийного царька Гришина. Вешали торговлю музейными ценностями. Да ведь КГБ тогда неплохо на этом фронте работал. Любой маленький повод — и наслушался бы я блатняка на зоне. А на Петровку и Лубянку меня приглашали лишь в качестве эксперта по древнерусской живописи для атрибуции конфискованных у фарцовщиков ценностей. Дошёл я в своём желании разобраться в причинах опалы до верхних этажей всесильной конторы. Сказали, что нет ко мне претензий, но уж больно меня на Старой площади не жалуют (кстати, многие оттуда сейчас у демократов в услужении). Но нашёлся и среди этой гнилой гвардии прекраснодушный человек Сергей Купреев, первый секретарь Бауманского РК КПСС. Против самого Гришина выступил, когда тот вычеркнул меня из списка представленных к званию. Сатрап московский сказал Купрееву: “Ямщикова сажать нужно, а ты звание...” Горжусь я тем званием, ибо получив его, перестал быть невыездным. И премией Ленинского комсомола, и Серебряной медалью Академии художеств дорожу, ведь даны они “за открытие русских икон и портретов XVIII-XIX веков”, а не за холуйство, как принято ныне.