Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

— У них один Мовлади Удугов работал как весь Идеологический отдел ЦК КПСС,— заявил четырех- звездный генерал с двумя академическими образова­ниями, да еще доктор экономических наук и профес­сор.

Удугов занимал пост министра информации. Узнав о столь лестной оценке, он тем не менее опроверг ее.

— Я по образованию экономист, закончил Чечено- Ингушский государственный университет, экономичес­кий факультет по специальности бухучет в промыш­ленности, — сказал Удугов в интервью «Независимой газете». — Учился я в школе-интернате, закончил де­сять классов. Филологического образования у меня нет. Специального журналистского тоже. Я поступал на журфак МГУ в 1979 году, но не поступил. По­пробовал сначала поступить в Институт стран Азии и Африки при МГУ. Сразу получил тройку и дальше не стал сдавать. На факультете журналистики я сдал все экзамены, но не прошел по конкурсу. Потом я учился в нашем университете заочно по специаль­ности бухучет...

Для сведения: в Идеологическом отделе ЦК КПСС в 1991 году работали 23 профессора и 48 кандидатов наук.

Заявления Ивана Рыбкина всегда вызывают ирони­ческие комментарии в прессе. То он поражает вооб­ражение россиян применением ядерного оружия в от­вет на расширение НАТО на Восток, то сообщает о готовящихся нововведениях в военном руководстве России — ну, например, что отныне главным военным ведомством у нас будет не Министерство обороны, а Генеральный штаб, которому будут подчиняться все воинские формирования.

И каждый раз руководители министерств поправ­ляли секретаря Совета безопасности, а пресса зубо­скалила по поводу сенсационных заявлений Ивана Петровича.

Но однажды газеты признали: секретарь Совета безопасности Иван Рыбкин способен на дальновидные решения. Незадолго до ограбления его дачи в деревне Старово Ярославской области Иван Петрович сдал 15 мешков собственноручно выкопанной им картошки на хранение семидесятилетнему соседу.

Неизвестные злоумышленники проникли в дом сек­ретаря Совбеза ночью через окно и умыкнули кое-что из приглянувшихся вещей. Ни участковому, ни бригаде следователей найти концов так и не удалось. Сосед уверен, что охотились, конечно же, за картошкой. И по достоинству оценил дальновидность известного госу­дарственного деятеля России.

На пике славы певец Иосиф Кобзон оказался не­въездным. Отказали в визе Соединенные Штаты и да­же Венгрия. В Израиле он очутился на несколько часов в тюремной камере.

Вернувшись в Москву, обратился с письмом к Бо­рису Ельцину, попросил разобраться. Молчание. И вдруг указ о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством»...

— Причем орденом третьей степени, — вспомина­ет Кобзон. — Наверное, в тот момент президент начал искать людей, которые влияют на общественное мне­ние. Я думаю, указ этот родился благодаря усилиям Юрия Михайловича. Когда в день награждения я ска­зал Лужкову: «Как сделать так, чтобы не получать орден?» — он ответил: «Стыдно! Тебе вручают самую высокую награду!»

Иосиф Давыдович помолчал, а потом добавил:

— С одной стороны, президент говорит: Кобзон — это мафия, с другой — награждает орденом. Конечно, это несовместимо.

Корреспондент:

— Вот и я говорю, где же логика?

— Более того, три года назад (беседа проходила в конце 1998 года.— Н. 3.) на новогоднем приеме в Кремле мы разговорились с Наиной Иосифовной. «Иосиф, — сказала она, взяв меня за обе руки, — вы же знаете, как мы вас любим».— «Знаю...»— «Нет, что бы о вас ни говорили, наша семья вас так любит...» Я подумал: ладно мне бы это сказала соседка по квартире. Но слышать такое от первой леди страны! Так почему же вы не прекратили эту травлю? Что стоило сказать Борису Николаевичу своему другу Бил­лу: «Это ошибки силовых структур. Кобзон — нор­мальный человек». Да, меня любят. Любят так, что задушили бы...

— Вы так и сказали Наине Иосифовне?

— Нет, я ответил: «Наина Иосифовна, спасибо вам большое за добрые слова. Не хотелось бы усомниться в них в новогоднюю ночь».

Заместитель председателя Совета по местному са­моуправлению при президенте РФ Борис Немцов (председатель сам Борис Ельцин) прилетел в Саратов.

В прежние времена московские начальники направ­лялись сразу на крупные заводы, узнать, чем дышит рабочий класс, как с выполнением плана. Нынешняя демократическая поросль — прямиком на рынок, что­бы сориентироваться в ценах и реформах.

Народ, видя знакомое лицо, реагировал по-старо­му, как на высокое начальство.

— Я больше не в правительстве, — отнекивался Немцов.

— А чего тогда приехал? — удивлялись за спиной.

Московский гость говорил с большой скромностью:

— Моя роль — защищать интересы местного са­моуправления от московских начальников, от местных начальников и от людей, которые хотят руководить из Кремля...

Совсем недавно он относился к одной из перечис­ленных категорий.

— Начальник куда пошлют, — разочарованно про­изнес кто-то.

Международное французское радио передало в на­чале декабря 1998 года:

— На бумаге российским гражданам гарантируют­ся практически все права, упомянутые и даже не упо­мянутые во Всеобщей декларации прав человека. На деле же провозглашение прав и свобод в российской Конституции оказалось недостаточным, поскольку в стране нет механизмов, обеспечивающих эти права и свободы. Особенно когда их обеспечение требует материальных затрат. Сегодня граждане России в пол­ной мере пользуются, пожалуй, лишь свободой слова, собраний, шествий и демонстраций. И этой своей сво­бодой они пользуются, как правило, для того, чтобы кричать о нарушении многих других прав. Много ли толку в том, что российская Конституция, в отличие, кстати, от многих других гарантирует право на труд, когда полстраны если и получает зарплату, то с опоз­данием? Сейчас в России много говорят о необходи­мости внесения изменений в Конституцию. Было бы логично слова о гарантированном труде написать так: «Граждане России имеют право на оплаченный труд».

«...Пресс-служба президента РФ перешла на полное информационное самообеспечение: обзавелась соб­ственной телестудией, монтажной мастерской, обору­дованной по последнему слову техники, укомплекто­вала штат личных операторов и фотографов Ельци­на— сейчас их четверо. Они и снимали все встречи главы российского государства, «посторонних» журна­листов не допускали близко. Отснятый материал с изо­бражением президента затем тщательно отсматривал его пресс-секретарь Сергей Ястржембский, который и решал, что можно показывать, а что нельзя...»