Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

— Самое смешное, что выслали нас почти одновре­менно. Правда, меня— послом в Канаду. И «Архипе­лаг ГУЛАГ» я впервые прочитал уже в Оттаве на английском. Однажды по всем законам конспирации благополучно ушел от посольских стукачей, заскочил в книжный магазин и тайком купил. Читал, конечно, запоем...

А через пару месяцев звонок из Москвы: «У нас есть информация, что премьер Канады собирается принять Солженицына. Сделайте все, чтобы встреча сорвалась или по крайней мере не имела большого резонанса. Это очень важно». А премьером в ту пору был господин Трюдо, с которым у меня сложились просто дружеские отношения. Что. делать-то? Звоню Трюдо: «Есть разговор». Резиденция премьера нахо­дилась неподалеку от посольства. И вот вечером пе­шочком иду к Трюдо. Стою, мнусь и просто не знаю, с какого боку подступиться. Умница Трюдо видит мой мучения и смеется: «Я уже знаю, с чем вы по­жаловали. Конечно, я с огромным удовольствием приму вашего писателя, но журналистам мы соврем и не скажем, сколько длилась встреча и о чем шел разговор».

И вот день прилета Солженицына. Я смотрю по телевизору: жуткий снег, Александр Исаевич, в стран­ном полушубке, борода заиндевела, а в руках кепка, которой он яростно отмахивается от толпы журна­листов, все время повторяя: «Вы хуже КГБ! Вы хуже КГБ!» Уж не знаю, о чем они допытывались, но вот это разгневанное лицо и щемящий фальцет «Вы хуже КГБ!» я запомнил.

Вечером звонит помощник Трюдо. «Господин по­сол. Встреча состоялась, носила формальный характер и продолжалась пятнадцать минут». Я улыбнулся: пусть те, кому положено слушать наш разговор, пере­дадут в Москву— задание выполнено. «Надеюсь, ни­чего некорректного в адрес Советского Союза сказано не было?» — «Да что вы, пустой разговор». На следу­ющий день Трюдо с восторгом рассказывал мне о сво­ей полуторачасовой беседе с писателем.

Кто не слышал в бывшем Советском Союзе о свя­зях главного идеолога КПСС Александра Яковлева с зарубежными спецслужбами?

По словам руководителя аппарата генсека-прези­дента Валерия Болдина, он впервые услышал об этом от тогдашнего председателя КГБ Владимира Крюч­кова, который шел на доклад к Горбачеву.

— Мы долго задерживали эту информацию, прове­ряли ее и перепроверяли, используя все наши возмож­ности. Факты очень серьезные.

Крючков проследовал к Горбачеву, а спустя какое- то время генсек-президент спросил Болдина:

— Ты знаешь о том, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост?

Первое время Горбачев ограничил количество до­кументов, направляемых лично Яковлеву. А спустя год или два он уже только шутил по этому поводу.

Однажды, вспоминает Болдин, подписывая реше­ние Политбюро о поездке Яковлева то ли в Испанию, то ли еще в какую страну, он в полушутливом тоне сказал:

— Видимо, его туда резидент вызывает.

На слушаниях в Конституционном суде России по «делу КПСС» министр печати и информации Михаил Федотов представлял президента Бориса Ельцина.

В один из многочисленных дней свидетельские по­казания давал Егор Лигачев— второе лицо в партии горбачевской эпохи.

— Ведь вы все, — заявил он своим процессуаль­ным оппонентам, — тоже были членами КПСС!

Федотов ответил:

— Я не был.

Лигачев помолчал немного и сказал:

— Да, в партию принимали только достойней­ших.

Московская художница Маргарита Макарова не нуждается в представлении. Ее картины часто уплыва­ют к заграничным ценителям. В конце 1998 года семь полотен, посвященных памяти принцессы Дианы, ку­пил отец небезызвестного Доди— Мохаммед аль- Файед. Макарова рассказала, что их сюжеты она уви­дела во сне.

Художница экстравагантна. Ей ничего не стоит дать откровенное интервью о своих сексуальных (с одобрения мужа!) экспериментах.

— А я не считаю, что должна это скрывать, — говорит она представителям прессы.— Мои интел­лектуальные потребности одним партнером не удов­летворяются.

— А как смотрит на это муж?

— Нормально. Никаких драм, никакой достоев­щины. А может, мужу доставляет наслаждение, когда жена приходит от любовника— тепленькая, разогре­тая? У нас просто еще нет культуры наслаждений. Норовят все по-быстренькому, в темном уголке. А вот у меня знакомые во Франции специально про­сят друга поприсутствовать в спальне вечером. Им это доставляет дополнительную радость — что в этом дурного?

Художница признается, что ей снится цикл картин о христианстве.

Июль 1997 года. «Прямая линия» газеты «Комсо­мольская правда» с первым вице-премьером прави­тельства России Борисом Немцовым.

— Господин Немцов, из Баку звонят. Скажите, почему на встречу с Алиевым вы поехали в белых штанах?

— Объясняю: было лето. А во-вторых, я не знал, что будет почетный караул и телевидение.

Борис Немцов еще до своего вхождения во власть был призван на военные сборы.

— Утро, — рассказывает он, — прапорщик Зайнуллин, как сейчас помню, заходит в палатку и говорит: «Подъем!» Все встали, а я лежу. Потому что шесть утра, а я не привык вставать в шесть утра. Второй день в армии!

Потом он входит снова, я уже один. Говорит: «Тебе что, непонятно?» Я понял, что сейчас что-то будет. Вышел. Прапорщик Зайнуллин говорит, спокойно так: «Ну вот что. Либо ты подтянешься больше, чем я на турнике, либо пойдешь пять километров гусиным ша­гом».

Пять километров гусиным шагом — это смерть. Прапорщик Зайнуллин был человеком худым и креп­ким. Подтянулся он 23 раза. Стоял взвод, наблюдал. Потом я подтянулся. 28 раз. Он сказал: «Можешь с утра не просыпаться».

Драматург Михаил Шатров — автор пьес «Синие кони на красной траве», «Так победим!», «Дальше... Дальше...Дальше». В горбачевские времена на спектак­ли по этим пьесам московские студенты рвались, как на концерты «Бони М».

В эпоху Ельцина знаменитый драматург бросил писать пьесы и стал президентом строительной фир­мы. Но...

— Я скорее свадебный генерал, — признается он журналисту Алексею Макурину. — Меня многие зна­ют и помнят. И это помогает открывать двери, закры­тые для других. Добываю деньги...

— А о капитализме с человеческим лицом вы не мечтаете?

— Я нигде такого не видел, хотя жил в образцовых зарубежных странах. Несколько лет назад в Америке я тяжело заболел и сразу почувствовал себя почти нищим. Меня выручил один местный врач— так же, как, наверное, других русских. Он посоветовал мне выйти на улицу, упасть на асфальт и лежать, пока не приедет «Скорая». Тогда, по американским зако­нам, медицинская помощь будет бесплатной. Так я и сделал — писатель, чье имя попало в престижный справочник «Кто есть кто». В конце концов мне сде­лали операцию на сердце под поручительство Михаила Горбачева.