Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

«Пятьдесят наименований микроэлементов в одной корове при ежесуточном кормлении. Вот поэтому она и дает».

«Образование и медицина все больше делятся на школы и больницы для богатых и для всех осталь­ных».

«Нам важнее поддержка лично Гельмута Коля как большой мировой политической фигуры... Гельмут Коль обещал весь свой вес бросить на то, чтобы ЕС полностью признал Россию страной с рыночной экономикой».

«Такой здоровый и не справится с ма-а-аленькими такими проблемами, российскими региональными...» (о Вадиме Густове).

«Особое поручение Бородину Пал Палычу, чтобы он врезался в этот вопрос как полагается и не отходил от него, пока не закончит».

На саммите в Д е н в е р е (1997 г.):

— Ракеты, нацеленные на Японию, перенацелим.

«Буду драться до последнего, надо землю отдать крестьянам».

«Россия настолько могучая страна, что ей никто не страшен: ни сват, ни брат, ни... Клинтон».

На вручении госпремий деятелям ли­тературы и искусства (июнь 1997 г.):

— В 2000 году надо выбирать президента, который любит культуру. А то что это, мол, такое: некоторые скрипку от контрабаса отличить не могут.

При назначении Кириенко:

— Перед войной министрами назначали 20—30- летних...

О трудностях (сентябрь 1998 г.):

— Может быть, по экономике еще мысли есть, а по финансам — трудно сказать.

На встрече с Кириенко (июль 1998 г.):

— У нас кризиса нет. Поэтому и программу я не называю антикризисной. Скорее — стабилизационной.

Тогда же (о западных кредитах, попросив у МВФ 15 млрд. долларов):

— Нам не нужно денег. Нам нужна скорее мораль­ная поддержка, что они верят в Россию. Они верят, что мы выдержим, мы не свалимся.

На отдыхе в Долгих Бродах (финансовый кризис августа 1998 г.):

— Нельзя возвращаться. Скажут: во-о... значит, там заваруха, дело валится совсем.

О нюансах кадровой политики (июль 1998 г.):

— Кто-то не любит рыжих, кто-то черных, кто-то седых, кто-то лысых...

О Ельцине:

Геннадий Зюганов:

— Посмотрите внимательно на господина Ельци­на! На лице его никогда не ночевала демократия.

Александр Лукашенко:

— Я говорю президенту России: «Ты мой старший брат!». Он этого очень боится.

Руслан Хасбулатов:

«Депутат Сумин, отцепитесь от микрофона».

«Идет голосование...Идет голосование... Уважае­мые народные депутаты, напоминаю, пожалуйста, не ломайте электронные механизмы, ногти, карточки...»

«Не зевайте, а то в момент зевания вас обязательно телевидение сфотографирует. Вы же видите, что теле­видение — очень большой друг народного депутата».

«Уважаемые депутаты, оставьте микрофоны в по­кое, пусть тоже отдохнут».

«Ну ладно, ставлю на голосование. Только сам не понимаю, за что голосую...»

«Пресса не должна тешить себя иллюзией, будто она— четвертая власть. Вы ничего не значите!.. Да плевать мне на эту четвертую власть!»

«Всякие дурачки объявляют себя политологами».

«Вы что, отключаете у меня микрофон? Я думаю, только, я здесь отключаю. Оказывается, и меня можно «отключить»...»

«Не родился еще больший демократ, чем ваш по­корный слуга. Это моя оценка, очень скромная, да?»

«Не сравнивайте мое мнение с мнением рядового депутата. Каждое мое слово — это мнение парламен­та».

«Не стоит гроша выеденного...».

Виктор Черномырдин:

«Правительство — это не тот уровень, где, как говорят, можно только языком».

«Все ваши предложения мы поместим в одно мес­то».

«Страна у нас — хватит ей вприпрыжку заниматься прыганьем».

«Я признаю роль личности в истории, особенно если это президент».

«Неуплата налогов — самое страшное преступле­ние. А ежегодная встреча с налоговым инспектором — самая важная встреча, к которой надо готовиться, как к первому свиданию».

«Мы хотим налоги собирать? Сами не разберемся, что у нас за налоги...»

«Самый главный результат— когда он будет...»

«Вас хоть на попа поставь или в другую позицию — все равно толку нет!»

«Вот что может произойти, если кто-то начнет размышлять».

«Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпен­дикулярно».

«Естественные монополии — хребет российской экономики. Этот хребет мы будем беречь как зеницу ока!»

«Мы надеемся, что у нас не будет запоров на границе, и пример этому уже есть — это сегодняшние отношения России с Белоруссией».

«Мы продолжаем то, что мы уже много наделали».

«Я могу работать с Селезневым, но с членами отдельными — я их в упор видеть не могу».

«Этот призрак... бродит где-то там в Европе, а у нас почему-то останавливается. Хватит нам бро­дячих...»

На вопрос о двойном гражданстве Березовского:

— У нас других забот нет, как обсуждать, кого назначили заместителем секретаря Совета безопаснос­ти.

«Если я еврей, чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей».

«Что говорить о Черномырдине и обо мне?»

На вопрос, верно ли, что он на охоте застрелил двух медвежат:

— У нас охота на медведей не запрещена...

«Надо помочь людям, лишенным средств к сосуще­ствованию».

«Мы будем честно говорить о том, что у нас не получается, а что получается, мы будем теперь гово­рить правду».

«Но если говорить о сегодняшнем заседании, то я дал бы, конечно, удовлетворительную оценку. Я дру­гих оценок вообще не знаю».

«Надо контролировать — кому давать и что да­вать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?»

«На ноги встанет, на другое ляжем».

«У меня к русскому языку нет вопросов. Нету вопросов!»

«У кого кулаки чешутся, пусть чешет в другом месте».

По поводу заявления министра Анатолия Куликова:

— Кулаком тоже можно превентивно. Не могут члены правительства заниматься фантазиями, не име­ют права.

«Мы осваивали, так сказать, неведомое. Доосваивались! — До ручки дошли».

«Мы столько сегодня напринимали каждый в своей стране, что, за что бы мы ни взялись, везде есть препятствия».

«Я не тот человек, который живет удовлетворени­ями. Для меня день прожитый — это уже история».

«С каким бы цветком кто бы ни пришел в прави­тельство, все скоро станут одного цвета — рабочего».

«Красивых женщин я успеваю только заметить. И больше ничего».

«Я тоже нес большую нагрузку. У меня даже голос сел. А я ведь даже вчера не пил и другого ничего не делал. Я бы это с удовольствием сделал».

«Захотим — будут у нас первые вице-премьеры, захотим — не будет у нас никаких первых вице-пре­мьеров».

«Правительство — это не клуб, и оно им не будет. Туда берут не за красивые глаза и не за красивую походку. Нужны люди умеющие, а не говорящие».

«Севастополь — слишком многоговорящее слово, не говоря уже о городе!»

«То, что я делаю, я делаю это сознательно, от­крыто и при этом делаю не потому, что моя правая или левая рука, я делаю, я возглавляю правительство и делаю это на правительстве».