Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

— Но ведь против частных хозяев люди боятся выступать, а против государства не боятся...

— Возьмите шахтеров, например. Большинство протестующих шахтеров там, где шахты переведены в частные руки.

— Ну, это вообще странная история. Потому что так никто и не понял все-таки, кто же эти хозяева, кому принадлежат эти шахты и куда эти хозяева делись?

— И я не понимаю, — признается глава прави­тельства.

Журналистка Валентина Львова спрашивает у иро­нического поэта, «правдоруба» Игоря Иртеньева:

— Ваши строчки «Словесности русской служить, призванье, конечно, святое, но хочется бабки вложить порою во что-то крутое». Ну и как вкладывали?

— У меня никогда не было денег, которые можно крутить, — ответил поэт. — А когда — ну это давно было — я накопил тысяч пять «зеленых», жена меня толкала, чтобы наконец-то я их отнес в «Чару». И за день до того, как она меня уговорила, «Чара» накры­лась. Так что только в тумбочке деньги надо держать.

Степан Сулакшин — соратник Бориса Ельцина, его доверенное лицо на выборах 1991 года, представитель президента в Томской области в 1991—1993 годах. В марте 1999 года, будучи депутатом Госдумы, офи­циально заявил, что будет голосовать за его отставку. Мол, в стране столько «наработано», что как бы не пришлось сооружать скамейку для российского- Ню­рнберга.

Почему же разочаровался в своем кумире его быв­ший сторонник?

— Многие из «новых политиков» были дилетанта­ми, — объясняет Сулакшин, — пришедшими из науки, искусства, из цеха, с улицы, не отличавшими советы народных депутатов от их исполкомов. А вопросы надо было решать государственные. Этот дилетантизм сыграл злую шутку. В нем была удивительная смесь объективно неизбежного, с чем можно было смирить­ся, и субъективного, что оправдать чрезвычайно труд­но. Подчас замешанный на болезненном честолюбии, амбициях, эмоциях неудачников, обиженных и дисси­дентствовавших в советские годы, он стал питательной средой, в которой весьма эффективными оказались механизмы влияния и воздействия на наши «реформы» из «сценарного центра», действовавшего исключитель­но в интересах США, как сегодня доподлинно извест­но. Говорю об этом как свидетель. В 1990 году в СССР еще и не слыхивали о монетаризме, а в Вашингтоне молодым романтикам уже вдалбливали азы разрабо­танной глобальной операции с российской экономи­кой. А отдельным уже тогда платили «иудино жалова­нье» в 1000 долларов в месяц.

В 1993 году ушедший в отставку министр юстиции России Николай Федоров стал президентом Чувашии. Задолго до выхода скандальной книги Александра Ко­ржакова Федоров не постеснялся дать президенту Ель­цину уничижительную характеристику.

— Борис Николаевич — человек, не очень сильно образованный, — сказал он, — не очень глубоких зна­ний и системных представлений... Он человек внуша­емый, тем более что на него можно оказывать воздей­ствие, приводя в определенное состояние...

Федоров, по его словам, наблюдал российского коллегу в таком «состоянии» слишком часто на рабо­чем месте.

Самое интересное, что «большой» президент не затаил зла на простодушного «малого». Через полгода после откровений чувашского президента Ельцин во время встречи с ним дал хорошую оценку деятельнос­ти своего бывшего министра:

— Теперь я чувствую Чувашию...

— Никогда больше не буду отправляться в путеше­ствие без положенной охраны, — пообещал президент Чувашии Николай Федоров работникам милиции, за­державшим вора, который украл у именитого пассажи­ра кошелек с деньгами.

Конфузия произошла в поезде Чебоксары — Моск­ва. Это была первая поездка бывшего министра юсти­ции России, избранного на родине президентом рес­публики. В соответствии со своими демократическими принципами и нелюбовью к номенклатурным привиле­гиям Федоров отправился в путь в обычном купе, с обычными пассажирами, без положенной ему ох­раны. И поплатился кошельком. Когда пришла пора расплачиваться с проводником за чай, президент об­наружил пропажу.

Милиция постаралась, или ей просто повезло, но вора поймали быстро.

«Есть много способов добывать голоса, сынок», — сказал небезызвестный герой знаменитого романа Уоррена «Вся королевская рать», по которому был поставлен популярный в Советском Союзе кино­фильм.

Фраза всплыла в памяти вот в какой связи.

Выбирая между аграрием, генералом и капиталис­том, калмыки предпочли последнего. В результате все­народного голосования первым президентом Калмы­кии стал мультимиллионер Кирсан Илюмжинов.

Борясь за президентское кресло, молодой кандидат разъезжал по степным селениям на большой иностран­ной машине и всем рассказывал, какой он богатый и как он всех озолотит. В случае своего избрания Илюмжинов пообещал из своих средств выделить по 100 долларов каждой семье в Калмыкии.

О несметных богатствах молодого капиталиста хо­дили легенды. За время предвыборной кампании кан­дидат в президенты подарил республиканской мили­ции два «жигуля», «мерседес» и 20 миллионов рублей. Затем он установил прочные связи с церковью, пе­речислив пять миллионов рублей на строительство православных храмов, а также взялся за возведение буддийского храма в Элисте. Кроме того, подарил благочинному православных церквей Калмыкии отцу Зосиме «жигули». Последнее так понравилось благо­чинному отцу, что он всюду сопровождал кандидата, а незадолго до выборов стал говорить прихожанам, что, если они не проголосуют за Илюмжинова, он не будет их отпевать.

Накануне выборов капиталист объявил в Элисте месячник благотворительности, истратив на него око­ло 30 миллионов рублей, которые пошли целевым назначением на снижение цен на хлеб и молоко — ровно в два раза! Это, конечно, был коронный номер, и сердца калмыков дрогнули.

Проголосовав за капиталиста, каждая семья, ес­тественно, стала с нетерпением ждать обещанных дол­ларов. Но, как пишут российские газеты, дождались только объяснения теперь уже президента о том, что «просто раздавать деньги населению — значит, пота­кать иждивенческому сознанию».

Апрель 1993 года. Президент независимой Укра­ины Леонид Кравчук беседует с корреспондентом газе­ты «Аргументы и факты».

Корреспондент:

— Леонид Макарович, вы — политик. Говорят, что политика — дело грязное. Как вы считаете, можно ли чистыми руками делать политику?

Ответ:

— Политика не бывает абстрактной. Есть поли­тика, которую я определяю для себя, для своего го­сударства. Эту политику я могу назвать чистой, по­тому что у меня чистые замыслы. Но когда начинается реализация политики, я вступаю в связи со всеми силами, партиями, движениями. Здесь начинается не просто борьба физическая, а борьба идей, дискуссий, и в этой борьбе применяются не совсем чистые ме­тоды. Дальше я выхожу на международную политику. Вот тут еще больше грязи: очень опасно вести по­литику с большими государствами. Менталитет боль­ших государств — это нередко менталитет диктатора, особенно в экстремальных ситуациях.