Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

Номер с показательным повешением предложили одиннадцатиклассники — двое ребят учились в школе каскадеров и недавно подготовили такой трюк.

— Они очень просили показать этот фокус, — ска­зала замдиректора школы корреспонденту. — Мы раз­решили. Двоечника играла девушка.

— Неужели у вас никаких сомнений не возникло, хотя бы с педагогической точки зрения? Дети, самозаб­венно радовавшиеся чьей-то казни, смерти?

— К этому можно по-разному относиться. Кто-то осудит, а кто-то и подумает: нельзя получать «двой­ки» — могут и повесить, — рассудил обаятельный ди­ректор школы Владимир Алексеевич Шевцов.

— И вас не взволновало, что школьники радова­лись, когда тело задергалось в конвульсиях?

— Наиболее жестокие существа — дети, — фило­софски произнес кто-то из учителей.

37 московских школьников были в экскурсионном автобусе, когда он столкнулся с тяжелым КамАЗом на трассе Москва — Санкт-Петербург в ночь на 6 ноября 1998 года.

Рассказывая о происшествии, одна из московских газет написала: «Еще одной серьезно пострадавшей во время столкновения стала учительница русского языка и литературы...От удара она упала в проход между сиденьями. Ломанувшиеся в панике на улицу ребята буквально затоптали своего педагога. Женщина полу­чила переломы ключицы и четырех ребер...»

В публикации названы фамилия и имя педагога, указан номер школы.

Раздел «Звуковая дорожка» в «Московском комсо­мольце». Заметки Артура Гаспаряна о съемках нового­днего финала концерта «Песня-98».

«Я эту прошмондень щас прилюдно опущу», — гро­мы и молнии праведного гнева сотрясали парадный холл концертного зала гостиницы «Космос», где в кон­це прошлой недели с успехом прошла ежегодная яр­марка тщеславия под названием «Съемки новогоднего финала «Песни-98». Громовержцем Зевсом выступал Олег Непомнящий — директор Филиппа Киркорова, а группу поддержки составляли Михаил Плоткин, кон­цертный администратор без определенных на данный момент занятий, и Борис Моисеев, не нуждающийся в дополнительном представлении».

Кто же оказался объектом праведного гнева? «Шу­ра (ударение на последнем слоге), — пишет музыкаль­ный обозреватель, — голубая мечта всех дантистов. Мечта не в фигуральном, а в самом практическом смысле. С тех пор как он начал зарабатывать по сто штук баксов ежемесячно, редкий стоматолог не мечта­ет вставить ему зубы. Раньше у Шуры денег на это не было, теперь есть, но продюсеры артиста, блюдущие брэндовую чистоту товара, категорически запрещают полюбившийся народу беззубый лик. Дантисты, таким образом, в пролете. До тех пор, по крайней мере, пока Шура зарабатывает своим ртом неплохие деньги. Од­нако во всем остальном постоянство Шуре изменило. Это и вызвало столь резкую реакцию г-на Непом­нящего, мимо которого Шура пронес свое звездное тельце с высоко поднятой головой, даже не сказав «здрасьте». «Этот заср.нец (слово полностью. — Н. 3.) с недавних пор вообще всех перестал замечать, — вто­рил Олегу Наумовичу г-н Плоткин. — Что он себе думает?!»

«Она забыла, кто ее из грязи вытащил», — еще более прямолинейно отозвались о гордо проплывшей звезде постоянные посетители московских гей-клубов, у коих принято шутливое обращение друг к другу в женском роде. Они прибыли на «Песню-98» малень­кой дружной делегацией. Роман по прозвищу Белобрыска, менеджер модного ресторана, сокрушался: «Она (Шура) забыла, как валялась у меня в ногах, когда была нищенкой, и просила помочь. Я же и по­знакомил ее с Пашкой (П. Есенин, композитор, ны­нешний автор всех хитов Шуры. — Н. 3.). А потом пихал в «Шанс» и «Три обезьяны» (гей-клубы в Моск­ве. — Н. 3 .), где она три года кусок хлеба имела и не сдохла от голода...»

«Если Шура азартно открещивается от гомо-прошлого, — продолжает сеятель разумного, доброго, вечного, — то Марина Хлебникова, наоборот, нашла для себя в голубой среде массу острых ощущений и, как лютая лесбиянка, облачилась во все мужское. В та­ком виде она предстанет и в новом клипе «Стаканчик бренди»— чашка кофею уж не бодрит. На съемки же — для контраста! — она пригласила артистов (ар­тисток?) из театральной труппы «Гей-Бродвей» с «Центральной станции» (не вокзала, а клуба — тоже, разумеется, геевского. — Н. 3.), чье травести-шоу у по­священной Москвы стало сенсацией сезона. Мальчуга­ны, облаченные по случаю в девичьи наряды, если выкатят скопом на Тверскую, то влегкую задвинут натуральных проституток по причине вульгарной заморышности последних. Столь они раскрасивы, ор­ганичны и завлекательны, когда пребывают в ударе перевоплощения. Это вам не Жени (опять ударение на последней букве) Шаден с «Европы—Плюс», которую никто не видел, но все слышали, — мужененавистница, скулящая каждую ночь в радиоэфире от хронического недотраха и увлеченно доказывающая, что плохому танцору не яйца мешают. Свои ведь не в счет, значит, надо попенять на чужие...»

По телевизору шла и идет реклама московского храма Христа Спасителя. После показа ролика, снято­го Грымовым, произошел смешной случай.

Сюжет ролика простенький. Стоит старушка с ко­робочкой, на ней написано: «На восстановление храма Христа Спасителя». Проезжает пожилой автомоби­лист — бросает денежку, проезжает юный рокер — тоже бросает денежку...

— На другой день после первого показа ролика на улицы столицы вышли сотни старушек с коробочками, на которых было написано... сами понимаете что,— смеется один из строителей храма.

Музыкальный критик «Новой газеты» Анна Саед-Шах комментирует новогоднюю программу «Песня- 98»:

«Не воспринимать же всерьез Наташу Королеву, по старой привычке изображавшую из себя маленькую такую крошку, которая как

Каждая маленькая девочка

Мечтает о большой любви.

Правда, песенка эта оказалась с секретом. К концу ей как бы не хватало мелодии, и бедной Наташке приходилось все время сокращать слова. В конце кон­цов от песенки осталось только:

Каждая маленькая девочка

Мечтает о большом.

И так раз десять, чтоб зритель понял и осознал намек и тонкую игру воображения».

Еще один ее сюжет:

«Действительно, почему бы не исполнить задушев­ную песню о том, как трудно найти мужчину, спо­собного на длительный секс, и как поэтому прихо­дится женщинам справляться со своей бедой в оди­ночку. Тем более если эту песню заказывает простая учительница. И Надежда Бабкина удовлетворяет ее, как умеет:

...Взлетишь — и сразу с неба кувырком,

Тебе летать со мной, соколик, рано.

Куда привычнее ползти пешком, ( sic ! — А.С.-Ш.)