Моника Варненска - Бамбук шумит ночью

Почти автоматически записываю имена, даты и факты, а сама не могу отогнать назойливой мысли: сколько же еще жертв унесет эта проклятая и подлая война? Сколько еще погибнет детей, женщин, стариков, воинов, пахарей? Сколько людей навеки останется калеками?..

Операционный зал. Простой стол, завеса из простынь. На столе кусок пластика — наиболее дефицитный и необходимый элемент оснащения военных госпиталей…

— Вчера мы оперировали здесь трех солдат, раненных во время последнего налета, — говорит врач. — К сожалению, одного из них спасти не удалось. Двое других пока живы, но не приходят в сознание, и трудно еще сказать, выздоровеют ли…

В нишах и изломах стен — миски, чайники, ящички с лекарствами, помеченные знаком Красного Креста. В металлических банках, обернутых пластиком для предохранения от сырости, хранятся хирургические ножницы и операционные нити — кетгут. Препарат «Декстран-плазма» в специальной упаковке. Он уже спас жизнь многим больным, которые погибали от потери крови. Но всего этого так мало, так мало!..

Спрашиваю: при каком свете делаете операции?

Красноречивый жест руки нашего собеседника: он показывает на бензоловую лампу. Это все. Динамо-машиной, которая давала бы электроэнергию, больница пока не располагает. Из скальной расщелины появляется девушка. Врач подзывает ее.

— Это одна из наших лучших медсестер. Зовут ее Нанг Май Бун, — переводит слова врача Си Мон. — Ей двадцать один год, она из этнической группы лаолум. Когда наша больница находилась на старом месте, еще в бараках, откуда пришлось поспешно эвакуироваться в безопасные гроты, Май Бун днем и ночью на собственных плечах переносила больных и раненых. Другая наша медсестра под огнем бомб вынесла из горящего барака все лекарства и медицинское имущество…

Врач открывает металлическую коробку и протягивает нам маленький, невзрачный на вид кусочек стали. Мы с Богданом внимательно осматриваем его. Это что-то вроде толстой иглы или маленькой шпильки, сделанной наподобие миниатюрной стрелы. Си Мон объясняет:

— Это содержимое новых, «усовершенствованных» американцами шариковых бомб. Недавно около больницы взорвался контейнер с такими «подарками», сброшенными самолетами США.

В начале эскалации, как я уже писала раньше, американцы сбрасывали на Вьетнам и Лаос «ананасы» и «апельсины», начиненные маленькими стальными шариками вроде охотничьей дроби. Потом они заполнили бомбы кусочками рубленой стали — шестигранниками, кубиками, полосками, которые более жестоко ранят людей. Теперь они сбрасывают бомбы продолговатой формы, похожие на трубы. Пентагоновские «спецы» настолько «усовершенствовали» свои бомбы, что они могут попадать даже в гроты и пещеры, в которых укрывается мирное население. Даже у края скальной расщелины человек не чувствует себя в безопасности — лишь тогда, когда он уйдет в глубь грота, он может рассчитывать на спасение.

Однако вернемся к иглам. Эти стальные «летающие гвозди», как называют их патриоты Лаоса, имеют огромную силу поражения. Она образуется в результате большой скорости полета бомбы и от содержащегося в ней дополнительного заряда взрывчатого вещества. Стальные иголки своим губительным действием далеко превосходят и шарики, и сеченую сталь. Это неоспоримое свидетельство усиления «специальной войны» и постоянного «совершенствования» средств массового уничтожения, применяемых заокеанскими интервентами [5] «Центральное управление службы здравоохранения Патриотического фронта Нео Лао Хаксат обратилось ко всем прогрессивным организациям здравоохранения и ко всем миролюбивым народам с призывом осудить систематические бомбежки самолетами Соединенных Штатов больниц и госпиталей в Лаосе. Призыв агентства Каосан Патет Лао был опубликован в связи с налетами американской авиации на больницу в провинции Самнеа» (из сообщения Польского агентства печати, январь 1969 года). .

Сегодня, как обычно, — ночной марш. Сначала езда по дороге, а точнее, по размокшему от ливня грунту. Наш газик, словно страдающий пляской святого Витта, скачет и месит колесами превратившуюся в липкую массу глинистую землю. Потом пеший переход. Густая зелень, хлюпающий под ногами ручей, невидимая глазу тропинка и полная темень. Где-то далеко маячит едва различимое, тусклое пятнышко света.

— Это там! — показывает Си Мон.

Черт его знает, где это «там» и когда, мы туда дойдем! Лично мне неизвестно.

Дошли. Сперва карабкаемся по ступенькам, вырытым в глине, потом по камням, затем по жердочкам, укрепляющим крутую тропку, и, наконец, по приставной лестнице… Нет, я никогда не признавалась ни Богдану, ни тем более кому-нибудь из нашей охраны, что каждый раз, когда мы оказывались «на квартире», я с невольным вздохом облегчения оглядывалась кругом. Карабкаться по шаткой лесенке на высоту третьего этажа и переползать через высокий порог внутрь пещеры… Нет уж, хватит! С каждым шагом пот заливает мне глаза, спина мокрая, блуза прилипла к телу…

Полукруглая, искусственно расширенная и прикрытая бамбуковыми матами ниша в скале отведена под жилье Богдана и нашего эскорта. Крепкие деревянные столбы подпирают свод. Внутри ниши — бамбуковые топчаны, противомоскитные сетки, одеяла и развешенные на веревках полотенца. Маленькая стремянка, всего из нескольких ступенек, ведет через лаз в скале в соседний грот, где лежат несколько циновок, приготовленных для меня. Через узкие вертикальные щели в скале днем сюда проникает немного света, а в ясную ночь заглядывают звезды и лупа. Маленькая платформа из жердей, втиснутая между скальными стенками, — умывальня. Тут есть кадка с водой, таз и два черпака: одни из жести, второй из скорлупы кокосового ореха.

Несмотря на позднюю ночь, нас ждут двое лаосцев. Тхао Пенг занимается вопросами просвещения, культуры и воспитания в провинции Самнеа. Ему поручено сопровождать нас в дальнейшей поездке. Нанг Кхам Ла, руководитель местной женской организации, через Си Мона говорит мне, что дважды побывала в Европе: сначала на фестивале молодежи в Хельсинки, а затем в столице «страны Полой», то есть в Варшаве. Ох, как тесен мир: где только не встречаются люди!

Вскоре мы отправляемся спать, так как на сон у нас остается совсем немного времени: на рассвете надо вставать. Поедем в город Самнеа и дальше.

Глаза у меня слипаются. В полумраке, при свете каганца, я различаю дружеское, улыбающееся лицо Нанг Кхам Ла. Укладываясь на соседнем топчане, она жестами спрашивает: удобно ли мне? Едва коснувшись изголовья, я засыпаю как убитая. Мне кажется, что я спала не больше пятнадцати минут, по уже наступает время «побудки».