Дмитрий Лекух - Война, на которой мы живем. Байки смутного времени

Интересно, а что вы им обещали? Права человека и «Санди таймс» вместо завтрака?! Особенно, думаю, это актуально для Камеруна…

Просто вы слишком расслабились, потому как привыкли быть победителями. А кто-то, видимо, решил не ложиться и после пяти утра. И, как видите, — не прогадал…

Это я, кстати, — совсем не о футболе, если че.

Точнее — не только о футболе.

Удивительная вещь — мы с ним познакомились в Париже.

Вот, казалось бы, не только под одним Богом ходим, но и по близко расположенным редакционным коридорам, я уж про лужниковские трибуны вообще молчу. А познакомились — в Париже, в аэропорту имени Шарля де Голля. Куда вместе переехали из другого парижского аэропорта, из Орли. Оба прилетели одним внутренним рейсом из Бордо и должны были лететь домой в Москву «Эр Франсом».

Откуда нас, естественно, тупо выкинули: это обычная «шалость» искренне нелюбимой мною французской авиакомпании, которая временами грешит билетами-двойниками, чуть ли не в открытую объявляя, что в подобного рода ситуациях приоритет при посадке имеют граждане Франции.

Вот и пришлось пить в ожидании ближайшего аэрофлотовского рейса на столицу.

А заодно — обмениваться, так сказать, впечатлениями об игре «Спартака», которую мы видели с разных точек: я с «фанатской террасы» за воротами, а он, по долгу службы, из комментаторской кабины.

Но впечатления были одинаковы: «Спартак» не должен был проигрывать, а Ширко должен был забивать. Хотя бы тогда, когда один на один с их воротчиком вываливался, в самом конце.

И тогда — все могло быть по-другому.

Но — не сложилось.

Как, собственно говоря, и сейчас: такого финала никто не ожидал.

Его состояние описывалось как тяжелое, но стабильное, прошли сообщения о частичном параличе, и все уже переживали, как будут общаться с этим полным жизни человеком после его возможной инвалидности.

Переживать не стоило: Владимир Никитич Маслаченко от нас ушел.

Так же, как и жил: решительно не желая никого обременять любого рода слабостью.

Для сильного мужика, чемпиона, кстати, Европы по футболу (да-да, была и такая страничка в нашей с вами совместной и вполне себе славной истории) доставлять кому-то неудобства собственной слабостью, как минимум, унизительно.

А я сейчас, перебирая в памяти тот долгий трехчасовой разговор в урбанистическом парижском аэропорту (мэтр, несмотря на состояние легкого утреннего бодуна, был в ударе, и через некоторое время вокруг нашего столика собралось человек двадцать похмельного, но внимательного спартаковского фанатья), понимаю, как был неправ, так и не набрав ни разу нацарапанный там же на вырванном из блокнота листочке не очень-то и сложный номер его мобильного телефона.

Ну, так сложилось, простите.

Жизнь.

И смерть.

Так тоже иногда бывает. К сожалению…

А в тот раз я, похоже, Владимира Никитича все-таки немного обидел.

Когда он начал рассуждать о шансах киевлян в том розыгрыше, а я его чуть ли не оборвал, пожав плечами.

И сказав, что это теперь — другая страна, и наше с ними противостояние — тоже в прошлом. Неинтересно и не актуально. Так что — давайте лучше о «Спартаке»…

Владимир Никитич немного поморщился, но согласился, и мы еще долго расспрашивали его о «Спартаке» и о сборной, о Романцеве и Симоняне.

Рассказывал он вообще фантастически интересно, даже интереснее, чем вел свои знаменитые репортажи. Пересказать это невозможно: работало все — жесты, мимика, случайный изгиб брови…

А потом, уже перед самой посадкой (в самолете, изрядно умиротворенные вкусным французским вином, решили поспать) неожиданно поймал меня за лацкан куртки своей мощной вратарской лапой, подтащил поближе, дыхнул в лицо умопомрачительной смесью французского вина, сыра и лука:

— А за хохлами следи, — говорит. — Можешь их не любить, и правильно делаешь, можешь даже ненавидеть, но — следи. Они были и будут нашими…

И мне ничего не остается, как в очередной раз признать его правоту.

Царствие вам Небесное, Владимир Никитович.

R.I.P.

Ну, да — не в «венчике из роз» явилось. И — не потрясая томиками «сахаровской конституции». А в лице, пардон, грубоватых парней с закрытыми лицами, легкой походкой и файерами — парней, у которых, всего-то-навсего, убили товарища. Точнее, одного убили, еще одного — довольно тяжело ранили.

Есть и еще пострадавшие. Которые — заметьте, это главное — не выдвигая никаких политических требований, просто пришли настаивать на своих законных правах.

«Россия для русских! Москва для москвичей!» — это в данном случае никакая не политика, а самая что ни на есть обычная «бытовуха». В конце концов, одного из пострадавших парней — того самого раненого, из-за которого и пошел весь сыр-бор, — за глаза, а то и в глаза иной раз дразнят армяном. Это не кличка. Это фамилия у него на «ян» заканчивается.

Ага…

Так вот явились они — настаивать на своих законных правах. Потому что, если б они хотели в отместку тупо завалить кого-то из «черных» — поверьте, «места скопления» всем прекрасно известны, или, на фанатском сленге, «пропалены». Достаточно было сказать: «Фас!» — и порвали бы к такой-то матери.

А знаете, почему команды не прозвучало?! Или вы думаете, что хоть кто-то из этих парней, типа, боится «скопления инородцев»?

Прекратите. Эти парни ОМОНа-то не боятся, а ОМОН у нас пострашней любого «инородца» будет, ибо он — при исполнении.

Так что не надо: не боятся они ничего. Задачи такой не было. Изначально. Понимаете?

Люди просто требовали того, на что имеют право, а это и есть гражданское общество, как бы вы к нему ни относились.

Да, и еще… знаете, что самое интересное?

Власть с этим гражданским обществом какой-никакой диалог, а ведет. И через СМИ, и руководство ГУВД, вон, с представителями движа встречаться собралось, и резонанс этим событиям придан немалый…

Да, иногда этот диалог выглядит довольно неуклюже: причем с обеих сторон. Ну, нет такого опыта пока что.

Но, по крайней мере, и те и другие к данному диалогу оказались готовы: отсюда и удивительная мягкость столичного ОМОНа к участникам акции перекрытия Ленинградского проспекта. И, кстати, неперерастание, с другой стороны, данной акции в откровенные уличные беспорядки. А эти парни могли бы запросто. Там были и мои товарищи, которых я знаю лично и готов ручаться за каждого: если б было надо, беспорядки продолжались бы до утра.

И как минимум нейтральные репортажи и комментарии, по итогам событий, в официальных российских СМИ.

Это означает, что власть и какое-никакое гражданское общество — даже в таком специфическом, мягко говоря его проявлении — оказались вполне способны к разговору между собою. Трудному, но, думаю, по-любому полезному.