Капитолина Кокшенева - Порядок в культуре

А вот русского политического кино, естественно, нет. Создано культурное гетто для низших и бедных слоев общества? Создано. Господствует у нас эстетика под надзором менеджеров? Господствует. Проект Сергей Минаев, например — яркое и художественно бездарное выражение менеджерской литературы. Существует у нас корпоративная («элитного» и среднего класса) культура?. Существует. Эту культуру точно и язвительно назвал Александр Потемкин словом «шикерия» в романе «Изгой». Смотрите глянец и размышляйте над «идеологией шикерии-гламура», если у вас много времени. Или почитайте журнал «Русский пионер», где был «в гостях» Владислав Сурков, и решите для себя, какая это культура, если государственный служащий модно «очарован магией чисел 69 и 96», если он сделал (ужасно жеманно!) открытие о том, что романы — «это такие большие тяжелые книги, в которых очень много букв и слов, кто не знает», и вполне с постмодернистской усмешкой заключил, что ему «всегда были интересны приключения не людей, а слов в книге». Действительно, да кто такие эти люди, чтобы ими интересоваться! Подумаешь, какие-то Карамазовы… Впрочем, первый заместитель главы администрации президента РФ Владислав Сурков, еще раньше говорил: « Если 80-е были временем интеллигенции, 90-е десятилетием олигархов, то нулевые можно считать эпохой среднего класса…. Их деятельный патриотизм, политические, эстетические и ценностные предпочтения именно этих людей формируют современную культуру России, наш образ жизни, нашу демократию». Впрочем, неясно, что, собственно, позволяет записать в один класс «сельских специалистов», «государственных служащих», «офисных работников»? И чем таким особенным отличается их патриотизм? Но культура среднего класса — это культура гламура. И черт бы с ним, с гламуром, если бы он сегодня нагло и экспансивно не поглащал буквально все: и другие формы мысли, но и даже прошлое, казалось бы, антигламурное (Че Гевара стал брендом). А название «Русский пионер» — это как? Это тоже гламур. И тут мы видим его (гламура) авторитарность, его жадное стремление полностью контролировать основное поле культурной активности. А потому уже пора создавать антимонопольный культурный комитет.

В общем, я должна констатировать, что в культуре уже идет серьезная социально-этическая борьба. Мы только что ее наблюдали. Можно ее, конечно, не замечать. Но «выключить кнопку» не удастся.

Захар: По поводу антимонопольного культурного комитета солидарен полностью. Другой вопрос, что российская власть и приближенные к власти элитарии, отлично умеют мимикрировать — они одновременно могут быть «западниками» и «славянофилами», «либералами» и «консерваторами», при том, что, по моему мнению, никакого серьёзного смысла в эти понятия они не вкладывают.

Капитолина: Да, несколько лет назад стало ясно, что «раздавить гадину» патриотизма не удалось, а вот найти внутри человека заветные струны, которые бы еще в нем звучали — стало просто необходимо. Для всех — это патриотизм. Для интеллектуалов — это «консерватизм». Но не очень-то хочется, чтобы наша нынешняя «демократия» слишком много болтала о русском характере, русском патриотизме и т. д. — чтобы все это превратили в лозунги. Пусть говорят об этом наши национальные писатели и мыслители, а не кто-то из полит-шоу болтает от их имени. И самое горькое горе наше будет тогда, когда народ будет спасен и переживая кризис за кризисом все же выживет, но русский дух исчезнет из народа. В общем, нужно слышать дыхание и ритмы времени. И слышать их лучше всего могут писатели и мыслящие русские интеллигенты. Обновление литературы и жизни — вот, мне кажется, задача.

Захар: Да, осталось только понять, как это обновление будет происходить. Я это безо всякой иронии говорю. Какие задачи сейчас стоят перед обществом? Что лично тебя волнует и возмущает более всего?

Капитолина: Дефицит личностности — вот что волнует меня. Скажи, зачем приглашать критика на передачи о литературе и запрещать называть имена писателей? Любой треп вообще, с любой степенью игры и позерства — это, пожалуйста. Но вот серьезного, не игрового отношения они не выносят. И не только о ведущих ток-шоу речь (они просто на удивление стандартны), но лживая этика распространена и в среде писателей. Почти нет у нас творческих площадок в СМИ, где о культуре, литературе, человеке можно было бы говорить без гримас, без ужимок и прыжков; где не выглядел бы «странным» тот, кто горяч и полнокровен в мысли; где не смотрели бы как на «некорректную» личную эмоциональность. Теплохладная серость, умственная безответственность и безличностность (ужасная боязнь оценок!) растекается по нашим якобы творческим передачам, статьям, книгам. Я этого не выношу, потому что я точно знаю: «Времени нужны не те, кто ему, времени, поддакивает, а совсем иные собеседники».

С дефицитом личностности связан и дефицит культурной идентичности. Потому и вызывает уважение и восхищение, что несмотря ни на что у нас все еще существует культурное сознание высшего уровня — национальное.

Захар: Я с тобой согласен, что национальное сознание есть, и оно ещё уловимо. Мало того, я не совсем понимаю, как оно пережило, как минимум, последнюю четверть века. Самосознании нации, что уж тут не сказать банальность, могло бы рассыпаться от такой агрессивной обработки.

Я собственно вновь возвращаю разговор к литературным делам.

Ты работаешь в «толстом» журнале «Москва», у тебя отменный стаж работы. Рискнёшь ли ты вслух говорить о коллегах — в том числе и отстаивающих несколько иные идеалы? Что думаешь по поводу «Октября», «Знамени»? «Нового мира»? Как ты оцениваешь будущее «толстых» журналов?

Капитолина: Судьба всех «толстых» литературных журналов одинакова и зависит исключительно от того, найдется ли спонсор, обладающий некоммерческим воодушевлением. «Толстые» журналы — наше культурное достояние, превратившиеся de fakto в своеобразную культурную роскошь, культурный заповедник. De ure некоторые журналы приватизированы, т. е. по сути, все имеют одного или несколько хозяев. На мой взгляд, — это достаточно некрасиво, ничуть не менее безобразно, чем приватизация иной общенародной собственности.

Я не хочу сказать, что «толстые» журналы совсем не актуальны, напротив, именно они и представляют собой интеллектуальные площадки (с той или иной степенью высоты интеллектуальной планки), где возможен серьезный разговор о литературе и обществе. У каждого журнала есть свой читатель. Но только узок, очень узок этот круг, а значит и влияние. «Наш современник» всегда был ориентирован на тех, кто свою лучшую жизнь прожил в советской эпохе. А эти люди привыкли читать — потому не случайно и тиражи в «Нашем современнике» всегда были больше, чем у других. Журнал «Октябрь» для меня всегда был темным и невнятным. Я там читала только Олега Павлова, когда он давал в нем свою прозу. Журнал «Знамя» — естественно, был оппонентом. Здесь я читала критику. На прозу, помещенную в «Знамени», я тоже писала свою критику (Буйду, А.Дмитриева и др.). «Новый мир» занимает свою нишу, хотя никакой дерзости от него давно никто не ждет. «Толстые» журналы более-менее остаются верными своим «направлениям». И это нормально.

Читать дальше