Капитолина Новоселова - Звезда Альтаир

Самая счастливая из всех звезд —

Звезда знания Альтаир.

У Абду-Саида Абду-Рахмана ибн Мухаммада Идриси есть стих: «На гербе Самарканда и на штандартах его — Изображение леопарда…»

Когда был заложен город, по преданию, с Зеравшанских гор спустился леопард-палянг. Он побродил вокруг стен, одобрил постройку и удалился обратно в горы. С тех пор жителей Самарканда стали называть барсами. Они горды и своенравны, не терпят лжи и не стремятся к богатству; душа их лежит только к славе и почестям. Мудрецы говорят, это земля Самарканда оказывает такое действие, и самаркандцы, в какую бы страну ни явились, отличаются от других людей.

Душа их открыта прекрасному, среди них много великих мастеров по части создания чудес, украшающих мир. Граненый купол Гур-Эмира в Самарканде голубизною спорит с небом. Удивительно синим бывает небо над городом осенью, после первых холодных дождей. Желтая листва кленов и тополей осыпает карнизы порталов и арок, подножия мечетей и мавзолеев кажутся закиданными звездами.

…Василий Лаврентьевич идет по Абрамовскому бульвару. Листва шелестит под ногами, и не разобрать, что в этом шорохе: грусть или радость, и что в душе у Вяткина — горьковатая ли печаль о прошлом, с которым он расстается, или светлый порыв к будущему.

У ворот Присутствия Вяткину пришлось остановиться — во двор въезжала вереница экипажей. Василий Лаврентьевич узнал гостей, прибывших из горного княжества Читрал. Дальние отпрыски Тимурова рода, они давно породнились с туземными династиями, в частности, с ветвью Котуре.

Очень живописно! Сиреневые и алые бархатные халаты, отороченные мехом леопарда парчовые безрукавки, пестрые, затейливо закрученные тюрбаны с цветными султанами из перьев цапли, приколотыми золотыми аграфами, на плечи накинуты разноцветные шарфы, — все словно сошло с восточной миниатюры, все так красочно и самобытно.

В первой коляске, втиснувшись в угол, изволил проследовать главный гость — седенький, высохший, как бузгунч [1] Бузгунч — (галлы) нарост на листьях растений. на ветке, чахлый старичок Мухаммед Фарадж, владыка Читрала, так сказать, удельный князь. Даже странно себе представить, что между потрясателем вселенной, рожденным под счастливым сочетанием планет, амиром Тимуром и этим тщедушным созданием в веках существует некая связь…

Замыкали кортеж коляски с принцами и придворными, везирами и советниками, в которых сосредотачивалась мудрость княжества, предпринявшего, чуть ли не в составе всего мужского населения, поездку на землю предков, в Самарканд. Позади, на захудалых лошаденках, ехала охрана, вооруженная дорогим старинным оружием. Сопровождал гостей дипломат, состоящий при генерал-губернаторе Туркестанского края, подполковник Георгий Алексеевич Арендаренко — цветущий, белокурый, с пышными бакенбардами и подусниками и совсем, казалось, задавивший правителя Читрала своей массивной фигурой.

Просторный вестибюль. Сейчас перед сыном казака бессрочной службы Лаврушки Вяткина откроется дверь, совершится канцелярское чудо — и он из учителя русско-туземной школы, человека вольной профессии, превратится в чиновника Областного Правления. Это вселяло робость. Но так соблазнительны хранящиеся в губернаторском архиве мусульманские древние документы, так манит возможность исследовать никем еще нехоженные тропы восточных грамот, что Вяткин готов пренебречь всеми неудобствами чиновничьей жизни.

— Это как раз то, что может послать человеку добрый бог! — прервал размышления Василия Лаврентьевича выбежавший из коридора переводчик военного губернатора Сер Али Лапин. — Вообразите, я сейчас только молился, чтобы всевышний выручил меня из беды, и вот — вы..

— Очень рад быть вам полезным, домулла, — ответил Вяткин.

В прошлом Сер Али Лапин служил репетитором по узбекскому языку в учительской семинарии, где учился Вяткин, и ему было хорошо известно, насколько основательны познания Василия Лаврентьевича в этом языке. Лапин потащил его в приемную губернатора, где и представил обаятельнейшему и — как заметил Вяткин, — видимо, хитрейшему Арендаренко. Тот не выразил особой радости и удивления, лишь весьма учтиво поклонился и отвел Вяткина к окну.

В соседнем зале угощались приезжие, слышался приглушенный говор; секретарь возился с какими-то бумагами, жизнь Областного Правления шла своим чередом. Сер Али Лапин побежал устраивать еще какие-то дела, и тут Арендаренко удивительно хорошо и открыто улыбнулся. Улыбнулся и Василий Лаврентьевич: знакомство состоялось.

— Знаете ли, — начал Арендаренко, — дело здесь очень деликатное. В Ташкенте жил известный антикварий Акрам Палван Аскаров. Эрмитаж и другие русские и заграничные музеи покупали у этого восточного собирателя редкие книги, документы, монеты. И вот владельцы Читрала известились о том, что в собраниях Акрама Палвана есть два документа, в которых закреплены за тимуридами немалые имения в Туркестанском Крае. Имения эти составляют их потомственный удел и по условию владения должны быть переданы читральским вассалам.

— Что это за документы и где их можно посмотреть?

— В том-то и дело, что Акрам Палван недавно умер и никто из его родственников о документах ничего сказать не может. Смотрели собрания Акрама Палвана пристав Сибзарской части Ташкента, где жил антикварий, и казий Мухитдин-ходжа. Но ни пристав, ни Мухитдин-ходжа указанных документов не обнаружили. Бумаги исчезли. Хотелось бы знать, не при участии ли читральских феодалов?

— Что же требуется от меня?

— Сегодня тимуриды посетят мавзолей Гур-Эмир. Надо будет, само собою, объяснить им, где и кто из их предков похоронен. Мы уже послали хорошенько все прибрать и приготовить к их приему в усыпальнице. Во время экскурсии хорошо было бы выяснить, не удалось ли заполучить тимуридам земельные документы и не собираются ли они предъявить эти, как они их называют, вакуфы нашему генерал-губернатору, что было бы очень нежелательно для нас.

— Я понял вас, — кивнул Вяткин. Арендаренко взял его под руку и ввел в зал, где полным ходом шло чаепитие.

Здесь стоял невообразимый шум. Главный тимурид делил угощение и требовал, чтобы маленькие принцы высыпали из карманов и поясных платков припрятанные сахар и карамели. Перед тимуридом на столе тоже лежала горка печенья, куски нарезанных пирогов и кексов, плитки шоколада и пирожные, словом, все, что он из угощенья успел выбрать для себя. Принцы скандалили, не отдавая схваченное, тучные советники совестили и уговаривали их отдать старшему тимуриду хоть часть спрятанного, седовласые старцы стучали кулаками по тарелкам и клялись бородой, что никогда не видывали такого неприличия.