Капитолина Кокшенева - Порядок в культуре

«Подонки» управляемы. И управляемы прежде всего через сексуальный инстинкт, через игру витального культа силы, денег и успеха. Совершенно очевидно, что все это — не ценности русской культуры. Прежнее «европейничанье», о котором предупредительно говорили лучшие русские философы и писатели (Н.Я.Данилевский, в частности) давно и целенаправленно превращено в «американничанье». И не нашлось пока ни государственной, ни общественной силы, чтобы не повторять уроки чужой антикультурной истории. Напомню эти уроки: В США, по подсчетам исследователей, к 18-летнему возрасту ребенок видит на экране более 180 тысяч актов насилия, из них примерно 80 тысяч убийств. «По данным агентства Mediascope за 2003 год, 66 процентов детских передач, транслируемых в США, содержали сцены насилия, причем в трех четвертях случаев оно никак не наказывается. Убедительным представляется мнение российского американиста М. Хазина: «Известно, что самые высокие рейтинги собирают демонстрации полового акта или же натуралистических сцен насилия. Вопрос возникает в этой связи только один: в чем заключается задача телевидения — в воспитании подрастающего поколения или в стремлении максимизировать свои прибыли? Только государство может контролировать телевидение, однако в США такого контроля над содержанием эфира нет. С экранов пропагандируется культ денег и силы. При этом даже многочисленные христианские организации в США, лоббирующие законы, которые могли бы изменить положение, ничего не могут сделать — приоритет денег выше всего. Отсюда и те последствия, которые мы видим: расстрел подростками детей в школах стал для США закономерным явлением»» (Н.Акуленко).

Языковая субкультура намеренно поддерживает девиантное поведение и сознание, что опять-таки не выгодно государству (главная цель которого — самосохранение народа), но выгодно рынку. Снятие языковых табу неизбежно ведет к растормаживанию человеческой психики, поколенческому эгоцентризму, личностной безответственности, социальной апатии и деструктивности (особенно- подростка).

Многие лингвисты говорят сегодня об англоязычной языковой интервенции, которая ведет к варваризации русской речи, к англо-русскому сленгу (русанглу). Самые заметные процессы этого направления происходят в пространстве Интернета: компьютерный жаргон уже не просто обслуживает профессионалов, но меняет стиль языкового общения. Современный компьютерный жаргон напоминает по точному определению А.Е.Войскунского «кириллическую латиницу»: «Впервые после 1920-х годов русская азбука потеснена латиницей. Особенно это заметно в пересекающихся «виртуальных пространствах»— рекламном бизнесе, индустрии компьютерных игр и Интернете» (Г. Гусейнов). Если согласиться с утверждением исследователей, что большинство отечественных компьютерщиков обладают «высоким интеллектом и развитым чувством юмора» (Ф.Смирнов), то придется признать и тот факт, что интеллект в данном случае совершенно оторван от почвы (человеку все равно — пользоваться кириллицей или латиницей), а это значит, что он становится геокультурен — ему легко перешагнуть любые границы: государственные, национальные, языковые. Он ни к чему не привязан и ничем не дорожит, внутри собственной культуры он становится своеобразным «внутренним эмигрантом». Конечно, я не хочу сказать, что нет исключений, но только подчеркиваю, что таит внутри себя, в свернутом виде как потенциальное направление развития поддержка «кириллической латиницы». Да, мне могут возразить, что существует и обратный процесс, мол компьютерная терминология не просто заимствуется, но ей свойственны и семантические новообразования. Так, в русском изводе, клавиши называются «батонами», винчестер — «веником», монитор — «глазом», портативный компьютер notebook — «бочонком». Но здесь ли нам видеть «развитие языка»? Ведь «новые слова» таковыми, в сущности, не являются — они только «намекают» на ассоциативную связь с речевым первообразом (глазом, бочонком) в их простейшем разговорном употреблении, но не отказываются и от сниженной лексики. Речь идет о такой фонетической «обработке», в результате которой у русского человека возникают ассоциации с ненормативной лексикой, ругательствами и табуированными выражениями (позволю себе только один пример: блювануть — обработать почту в редакторе Blue Wave). Так каким же образом сочетаются «высокий профессиональный уровень компьютерщиков» с настойчивым и активным использованием ненормативной лексики и жаргона? Очевидно, что проблема лежит не в плоскости технологий, но в области нравственной. Новые технологии не прибавляют культуры, а рожденные ими «языки» — чаще всего связаны с снижением языкового богатства, потерями речевого багажа.

Связь языка с внешним миром очень тонка и существенна. Так, Г.О.Винокур в 1925 году, когда «новый строй» активно утверждал себя и в языке, писал: «Штампованная фразеология закрывает нам глаза на подлинную природу вещей и их отношений, …она подставляет нам вместо реальных вещей их номенклатуру — к тому же совершенно неточную, ибо окаменевшую. …Поскольку мы пользуемся ничего не значащими лозунгами и выражениями, то бессмысленным, ничего не значащим становится и наше мышление. Можно мыслить образами, можно мыслить терминами, но можно ли мыслить словарными штампами?». Кажется, нынешние новые языки, требующие умения пользоваться именно штампами, напрочь лишают человека способности к индивидуальной речи. «Демократизация культуры» после Октября 1917 года сопровождалась и «демократизацией» языка. Так, стало принято употреблять существительные с пренебрежительно-фамильярным суффиксом: столовка, читалка, экономичка, изобразилка ; активно распространялись малопонятные народу заимствованные слова как ультиматум и инициатива, пленум и персонально ; стремительно распространялись сокращения — студент АКВ (Академии коммунистического воспитания), Чеквалап, прозодежда ; изменилась эмоциональная окраска слов, их ситуационный смысл — элемент, вояж, лишенец, просвещенец, попутчик.

После 1991 года, когда была отменена цензура, речевая практика в обществе тоже приобрела приметы времени: теперь активность реформ отражали новые термины, со звучной фонетикой: регионализация, криминализация, фермеризация, спонсирование, инвестирование, лоббирование ; модные слова подвижки, панацея, импульс, стабилизация, эксклюзивный потеряли свое вполне определенное, а главное — реальное значение. Трудно увидеть культурную норму в типичных чиновных выражениях, ставших новыми шаблонами: « конференция показала о том, что…», «на основании каких-то материалах… », оздоровление экономики, предвзятые барьеры, Россия больна сегодня здоровьем людей, Россия занимает здесь главное лицо, местные власти борются с нехваткой средств; как трудно не заметить активное употребление слов и выражений, весьма ловко скрывающих суть явлений: социальная незащищённость (нищета), привлечение фирмы такой-то к благотворительной деятельности (это могут быть и незаконные поборы с предпринимателей); путаны (проститутки) и пр.; а о проникновение жаргона в публицистическую и устную официальную речь говорилось не раз.