Анатолий Мамонов - Встречи на берегах Ёдогавы

В те годы — начиная с середины пятидесятых — трудно. но последовательно, шаг за шагом, восстанавливалось взаимное доверие народов-соседей. Друзья от всей души содействовали намечавшимся сдвигам. Но были и недоброжелатели, стремившиеся повернуть назад, воскресить недоверие и вражду.

Я знал, что оратор — глава делегации, популярный писатель. Мне предстояло взять у него обстоятельное интервью для «Литературной газеты».

Исикава Тацудзо, однофамилец знаменитого Исикава Такубоку, радушно принял меня на следующий день в гостинице «Ленинградская» и был так любезен, что я долго потом терзался запоздалыми угрызениями совести: не замучил ли я его расспросами. Многое из того, о чем говорилось тогда, не утратило актуальности и помогает понять эволюцию взглядов писателя, тягу японской интеллигенции к переменам…

Исикава Тацудзо — фигура сложная и противоречивая. Первым из литераторов он был удостоен в 1935 г. высшей литературной премии Акутагава Рюноскэ. Нельзя не подивиться счастливой случайности: премия подоспела в тот момент, когда Исикава мучительно решал вопрос — быть или не быть писателем? И не лучше ли стать крестьянином — земля, по крайней мере, прокормит? Тяжелый момент миновал. Случай, которому писатель обязан своему таланту, сохранил его не только для японской, но и, пожалуй, для мировой литературы.

Название романа, отмеченного премией, труднопереводимо и, как сказал сам Исикава, сложно даже для понимания японского читателя. Смысл его можно передать словами «дети императора» или «божественные дети». Позднее в русском литературоведении закрепилось название «Обездоленные». Согласно древней легенде, император произошел от бога, и, стало быть, подданные — дети его — также ведут начало от бога. Апеллируя к суровой правде жизни, роман опровергал бытовавшую веками легенду, послужившую истоком официозной точки зрения.

Страшный голод довел до отчаяния японских крестьян, около тысячи человек решило покинуть родные места и искать счастья на чужбине. Корабль с переселенцами взял курс на Бразилию. С глубоким реализмом и тонким знанием жизни описал Исикава Тацудзо душевные переживания своих соотечественников, «потомков богов», которым нет места в Японии.

Писатель-гуманист, хорошо знающий жизнь маленького человека, его заботы и чаяния, по иронии судьбы мобилизован был воспевать варварские доблести императорской армии в оккупированных районах Китая. С началом агрессии против Китая в 1937 г. японские писатели стали направляться на фронт в качестве военных корреспондентов.

«Так называемый процветающий империализм распространяется, как пожар в степи. Все государства мира в страхе лежат у его ног и должны поклоняться ему и восхвалять его». Исикава, наверное, знал эти слова из памфлета Котоку «Империализм — чудовище XX века». И это чудовище должен был воспевать военный корреспондент Исикава. Не будучи революционно настроенным, он не мог, однако, изменить долгу писателя-гуманиста, не мог не видеть зверских расправ захватчиков над мирным китайским населением, не слышать стонов умирающих детей и стариков.

Кровавые события в районе Нанкина легли в основу романа Исикава «Живые солдаты». Гуманистический пафос резко выделил произведение из массы стереотипного ура-патриотического чтива. Не удивительно, что роман, изданный в 1938 г., тотчас был повсеместно запрещен. Автора привлекли к судебной ответственности, и вскоре недавний лауреат премии Акутагава очутился в тюрьме.

Нельзя сказать, чтобы Исикава был ярым противником войны — он осуждал лишь методы ее ведения. Активным борцом за мир он не стал и после войны. Напротив, он стремится уйти от действительности, найти прибежище в мире надежд и иллюзий. Так появляется его новый роман — «Надежды не утрачены».

Но антивоенная тема вновь врывается в творчество Исикава: в 1951 г. выходит его роман «Тростник под ветром», продолжающий лучшие традиции «Живых солдат». «От имени их, живых и мертвых, он проклинал тех, кто разжег пламя жестокой и несправедливой войны, — отмечала советская критика в связи с выходом в свет на русском языке очередного романа писателя, — Гнев, ненависть и сарказм слышны в голосе автора, когда он раскрывает страшный мир японской казармы и рисует государственных деятелей Японии, в роковые для родины часы забавлявшихся фантастическими планами доставки нефти с помощью течения Куросиво. Как гуманист Исикава Тацудзо еще никогда не поднимался так высоко, как в этом романе…»

Поражает плодовитость писателя. За двадцать лет литературной деятельности Исикава Тацудзо, по его собственному признанию, создал более пятидесяти художественных произведений, изданных массовым тиражом! Писатель улыбнулся, когда я на всякий случай переспросил его, полагая, что ослышался. Он взял карандаш и вывел в моем блокноте число — 50.

— В Японии пятьдесят романов для писателя не предел, — сказал он. — Бывает и больше.

Ничего не поделаешь, своеобразие национальных литератур порой определяется и такими факторами, как плодовитость писателей или тиражи издаваемых книг.

— Мне довелось побывать в Англии, Югославии, Австрии, Греции. Я беседовал с литераторами этих стран и должен сказать, что нигде книги не издаются такими огромными тиражами, как в Японии, — продолжал Исикава Тацудзо, умолчав, однако, о том, что общий тираж его книг уже достиг пяти миллионов экземпляров.

Об этой цифре, почерпнутой из японской печати, я вспомнил позже, в 1966 г., купив в одном из осакских киосков свежий номер «Курьера ЮНЕСКО» со статьей о «самом популярном писателе в Японии» (если не вообще в истории литературы, то наверняка за последние сто лет) Нацумэ Сосэки (1867–1916). Всего за одиннадцать лет своей творческой деятельности (подобно Гончарову, Нацумэ Сосэки начал писать поздно, в тридцать восемь лет) он создал одних только романов — четырнадцать! Первое полное собрание его сочинений было выпущено в 1917 г. Со временем популярность писателя росла и соответственно увеличивались тиражи новых изданий. В 1965 г. (к этому времени вышло седьмое издание его сочинений) общий тираж произведений Нацумэ Сосэки достиг шести миллионов четырехсот пятидесяти тысяч экземпляров. Явление уникальное даже для Японии — все возрастающий интерес читателей вызывает творчество писателя, покинувшего мир полвека назад. Как знать, может быть, Исикава Тацудзо побьет рекорд, установленный его великим предшественником?

В творчестве Исикава Тацудзо нерасторжимо слиты два равноценных начала: писательское и журналистское. «Газетными романами-фельетонами» назвала японская критика его произведения «Надежды не утрачены» и «Тростник под ветром». Они печатались из номера в номер в крупнейших газетах страны «Иомиури» и «Майнити». Не только этим романам, но и более позднему — «Стена человеческая», печатавшемуся в газете «Асахи», — свойственны откровенная публицистичность, «газетность».