Юлий Медведев - Бросая вызов

Так же обесславлены были и другие ядохимикаты. К 1963 году более 150 видов насекомых справлялись уже не с одним, а со многими препаратами.

Мужской пол мы видим здесь в двух предназначениях: он жертва и спаситель. Вспоминается фигура невинного страдальца, богочеловека, плод, несомненно, мужского воображения, питаемого, как считают феминистки и феминисты, комплексом биологической неполноценности мужского пола и его жаждой самоутвердиться.

Так или иначе вид расплачивается мужским поголовьем за жизненно важную информацию. Однако откуда берутся наличные? Ведь вековое соотношение полов во многих видах примерно один к одному, чаще незначительное преобладание взрослых самок.

Так то вековое. На более коротких перегонах возможны отклонения.

Когда В. А. Геодакян рассказал о регуляторах полового состава, мне немного взгрустнулось. Мог, кажется, и сам наблюдать это собственными глазами, и не раз. Но все, на что хватило силы моему любопытству, было сказать себе: «Странно. Скорее всего тут какая-то случайность».

Теоретик же вцепился в эту странность, даже не видя ее, а доверившись какой-то ерунде, бабушкиным сказкам. Эта странность бывает далее в домашнем аквариуме, коим мы, горожане, утоляем тоску по животному миру.

В пору охлаждения к своим кротким питомцам или после длительного расставания с ними — командировки, отпуска, когда аквариум переживает трудные времена, мы могли обнаружить такое отклонение: в народившемся потомстве преобладают самцы. Почему? Зачем?

Дьявольский расчет: больше самцов, чтобы их больше гибло — вот что выгодно для общества в целом. Оборачиваемость мужского пола. Именно — не количество, а сменяемость.

В заботах об эволюции природа облегчила выбывание мужского пола. По большому счету сильный пол слаб. В. В. Наугольных нашел, что клетки листьев щавеля у мужских растений менее стойки, чем у женских; П. Г. И М. Г. Светловы то же подтвердили на конопле и двудомной крапиве; А. Л. Левин — на клетках роговицы белых мышей…

Перепроизводство и перерасход — оборачиваемость мужского пола — показатель пластичности, приспосабливаемости сообщества к невзгодам. Соотношение полов подстраивается под условия. Например, в водоемах Китая и Японии мужских и женских серебристых карасей поровну, а в Амуре женских втрое больше, на Урале же, Северном Кавказе, в европейской части Союза самцы вовсе ускользают от наблюдения.

Отношение к нашему полу потребительское. Могут и вообще без него обходиться. Бактерии, например, инфузории. Когда все хорошо, безмужное размножение — деление материнской клетки. Чуть что не так, переходят на раздельнополую систему. Водяные блошки меняют сексуальность посезонно; из летних яиц выходят сплошь самки, в остальное время бывают и самцы. Когда, ставя опыты, перемещали коловратку из прудовой воды в речную, колодезную или обратно, при любой перемене на третий-четвертый день начинали появляться самцы, хотя в стабильных условиях их не было.

Наконец, некоторым видам удалось настолько сжиться со средой, что они за ненадобностью навсегда атрофировали в себе мужской пол.

Как, через что задаются «контрольные цифры» на оба пола — вопрос, не оставляющий нас с самого начала разговора. Здесь будет частичный ответ.

Любой недружественный жест среды — холодание, оскудение пищевых ресурсов, нашествие вредителей — гнетет живую тварь, делает ей плохо. На разные виды плохого организм отвечает одним — состоянием подавленности (ставшим всем нам сразу родным, понятным и знакомым, как только Ганс Селье придумал для него удачное название — стресс). Стресс переводит это «плохо» с языка экологического на физиологический, в частности на язык гормонов, а они уж знают, что делать. Частые стрессы, по теории Геодакяна, и приводят к увеличению доли мужских потомков и к более выраженным вторичным половым признакам.

О другом источнике ценных указаний насчет того, кого больше надо в данной ситуации, будет рассказано ниже.

…Другой начальник Геодакяна был фигура всячески заметная, и ростом, и голосом, и властностью взора, и прекрасными усами, чистый Портос, характера доверчивого и необузданного, в гневе дозволял себе опасное махание руками, ему б несдобровать, но — имя! — инцидент улаживали. Он презирал все мелкое, скромное, загорался идеями только самыми грандиозными, необыкновенными. Увлекался бурно, по счастью, ненадолго. В пору увлечения было неосторожно говорить ему, что что-то не получается, не сходится, а следовало терпеливо поддакивать, выжидая момента, пока страсть его не увянет вдруг сама собой. Однако поддакивание требовало дипломатического искусства, шеф был догадлив, грубая ложь взбесила бы его пуще неудачной правды.

Принятый по ходатайству очаровательной женщины новый сотрудник играл в послушание с непринужденностью Фигаро. Вскоре шеф уже забыл, что хотел взять на работу не его, а его двоюродную сестру, имевшую очевидные достоинства, и был рад огорчительной поначалу подмене. Малый оказался находкой. Он ловил все с полуслова и, главное, без томительных, ненавистных Портосу раздумий сразу бросался «развивать», лепил эксперимент, все у него так и кипело. Шеф вроде не замечал, что «развития» тоже порой бывали подменой, ловкой и неглупой. Он парил высоко и ослаблял свое внимание, когда ретивый лаборант пускался в детали. Но остальные замечали и за спиной Портоса перемигивались, это были как бы аплодисменты, исполнитель приходил в артистическое вдохновение, играл на публику, чертовски рискуя, публика же, трясясь, поспешно покидала помещение, чтоб унести надрывный смех на безопасную дистанцию.

Иногда в нетерпении шеф сам включался в работу, тогда положение осложнялось.

Как-то поставил он своего фаворита снимать показания приборов, а сам расположился делать записи в журнале. Он был на пороге очередного грандиозного открытия , и его нервное возбуждение невольно передавалось окружающим. А вдруг — действительно… Лаборатория примолкла, ожидалась драматическая развязка. Как выкрутится любимец публики? Ведь не говорить правду и говорить неправду совсем не одно и то же!

Начались замеры, и вскоре стало ясно, что любимец не намерен врать: все шло не в лад. Цифры показаний разбегались от назначенной цели. Наигранно бодрый голос лаборанта только накалял обстановку.

— Что за ахинею вы мне тут намерили, — бацнув пятерней о стол, рыкнул Портос. — Внимательнее, не ворон считаешь.

Бодрость сменилась вопросительной неуверенностью, но чертова истина продолжала глаголить устами несчастного.

— Прекратить! Ничего не умеете! Проваливайте отсюда, никакого серьезного дела вам нельзя поручить… Стой, черт возьми, куда пошел, садись пиши, я буду диктовать.