Александр Ненашев - На перекрестке веков

Зурхане приобретают в Иране все большую популярность. Сейчас их несколько в Тегеране. Есть они и в каждом крупном городе. В дни больших национальных праздников иранские пахлаваны выступают на тегеранском стадионе. Они привлекают огромное число зрителей. Пришедшие в сегодняшний день в своем первозданном виде картины далекого прошлого всегда оставляют неизгладимое впечатление.

В летнюю пору после душных, почти докрасна раскаленных улиц Тегерана обширный парк советского посольства кажется настоящим раем. Высоченные косматые сосны не позволяют горячим солнечным лучам добраться до земли. А могучие вековые чинары, сплетаясь ветвями в вышине, образуют тенистые и прохладные аллеи. Этот желанный зеленый мир счастливо дополняет водная гладь двух больших прудов, разделенных невысокой ступенью журчащего водопада.

Много тихих, уютных мест в парке. В одном из таких уголков в окружении кустов персидской сирени стоит небольшой скромный памятник Александру Сергеевичу Грибоедову, великому русскому драматургу и поэту, выдающемуся дипломату, трагически погибшему в Тегеране в 1829 году. Он был сооружен на средства, собранные в качестве пожертвований его благодарными соотечественниками. Памятник Вазир-Мухтару, Полномочному Министру, выполнен в 1904 году русским скульптором В. А. Беклемишевым. На невысоком мраморном постаменте — скамейка, на ней фигура А. С. Грибоедова, сидящего в глубокой задумчивости.

Много воды утекло со времени событий, происшедших в феврале 1829 года, когда многотысячная толпа фанатиков, подстрекаемая внешними и внутренними недругами, напала на русскую миссию, устроила погром на ее территории и убила почти весь состав миссии во главе с Грибоедовым. Тегеран, который во времена Грибоедова являлся фактически большой деревней, славившейся своими садами, превратился в огромный город с трехмиллионным населением. Иной стала сама сущность политических и экономических отношений между двумя государствами-соседями. Политика соперничества и вражды сменилась отношениями дружбы и добрососедства. Ныне между СССР и Ираном успешно развивается сотрудничество во многих областях экономики и культуры.

Изменилось и местопребывание русского посольства в иранской столице. Сейчас практически невозможно посетить место гибели Грибоедова и его сотрудников: район прежнего расположения русской миссии неоднократно перестраивался. Правда, прежняя шумная, кипучая жизнь этого района не замирает до сих пор. Причина тому — тегеранский базар, свидетель той далекой страшной трагедии.

Основанный около полутора столетий назад, он является одним из крупнейших в мире крытых рынков. Это целый город со своими законами, обычаями, традициями, своей философией, своим образом жизни. Он сохраняет черты старого Востока: неумолчный гул голосов, горячие споры продавцов и покупателей, босоногие и шустрые мальчишки, настойчиво пытающиеся сбыть нехитрый товар. И если нынешний Тегеран, особенно его новая, северная часть, может разочаровать всякого, кто хотел бы увидеть восточный город, созданный в воображении сказками «Тысячи и одной ночи», с узкими улицами, сиянием куполов, тонкими, устремленными в небо минаретами, то тегеранский базар сумеет восполнить потерянное. Это настоящее средневековье в середине XX века: женщины, одетые в чадру, звон молоточков чеканщиков, резкие выкрики зазывал, пестрые, яркие ткани, шубы и полушубки, расшитые причудливой золотой вязью, сверкание медных блюд, ваз, кувшинов, ослепительный блеск ювелирных рядов… И все это в бесконечном лабиринте тусклых сводчатых галерей и переходов.

За время своего существования базар видел много событий, был местом кровавых битв за конституцию и против нее. Под сводами его торговых рядов, в мечетях, на базарной площади обсуждалась, взвешивалась и определялась внутренняя и внешняя политика государства. Ныне тегеранский базар, оставаясь крупным торговым районом, потерял значение центра политической жизни столицы. Время создало новые политические институты, а сам Тегеран за последние десятилетия ушел далеко на север, к предгорьям Эльбурса. В этих более благоприятных в климатическом отношении местах поднялись многоэтажные здания крупных местных и иностранных банков, коммерческих контор и фирм, авиакомпаний. Вырос новый, скорее европейский, чем восточный город. Ослепительным блеском неоновых ламп горят вечерами рекламы кинотеатров, ночных клубов, универмагов. Построены современные отели, проложены широкие магистрали.

Одна из таких магистралей, проспект Шах-Реза, проходит недалеко от советского посольства, где в неувядающей зелени с невысокого мраморного постамента смотрит задумчивый Грибоедов с лицом, повернутым к России. За несколько лет пребывания в Тегеране было немало встреч с автором бессмертной комедии «Горе от ума». И всякий раз свидание вызывало волнение и боль за прерванную так рано — не без содействия российского самодержца — жизнь. Певцом Ирана назвал Грибоедова поэт-декабрист Кюхельбекер, очарованный не дошедшей до нас поэмой «Путник». Да и не и связи ли с именем Грибоедова, великого сына России, так щедро обогатившего русскую литературу и так много сделавшего для развития российского востоковедения, еще в школьные годы произошло наше первое знакомство с Ираном? Сколько бы потом ни приходилось перечитывать книг, исследований об этой стране, никогда не забывалось, что нить ее познания идет от него, Вазир-Мухтара, Полномочного Министра России в Персии.

Вот он, наконец, дом, который мы так долго искали, колеся по Тегерану, то выезжая на широкую и шумную магистраль Шах-Реза, то теряясь в бесконечном лабиринте улочек и переулков. Дом — двухэтажный из красного кирпича, каких много на этой улице. Дверь открыла служанка: возраст и здоровье не позволяют хозяину самому выйти навстречу гостям. Прославленного художника Хосейна Бехзада мы вскоре увидели в его небольшой рабочей комнате с открытой дверью, ведущей в маленький дворик. Пышная седая шевелюра, острый взгляд, подвижное, с легкой улыбкой лицо невольно вызывают в памяти сложившееся представление о художнике и убеждают, что перед вами человек незаурядный. Его было бы невозможно не выделить в самой большой толпе.

Хосейн Бехзад по-восточному сидел на ковре. Тут же на полу — мангал с тлеющими углями, чтобы не дать остыть чаю, кальян, листы плотной белой бумаги, кисти, краски. Остад — мастер, как называют в Иране заслуженных художников и литераторов, — устроился прямо у двери: недуг сделал его малоподвижным, часто приковывает к постели, место для работы он выбрал так, чтобы быть в доме и в то же время на воздухе. Он любезно осведомился, сядем ли мы на ковер или принести нам стулья. Хозяин, питающий большие симпатии к Советскому Союзу, расспрашивает нас о жизни советских людей, интересуется творчеством советских художников, рассказывает о себе.