Коллектив авторов - Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов

Игорь Клямкин: А это, как понимаю, означает, что в стратегию «альтернативного модерна» наши чиновники пока не вписываются. Спасибо, Наталья Евгеньевна. Теперь — Евгений Ясин.

Евгений Ясин:

«Мы, к сожалению, плохо представляем себе, какие пласты массового сознания производны от культурной инерции, а какие привнесены официальной пропагандой»

На мой взгляд, в докладе Натальи Евгеньевны представлена интересная информация о культурной динамике российского общества. Мы видим, что в каких-то отношениях эта динамика, с точки зрения перспектив модернизации, обнадеживающая, а в каких-то, мягко говоря, не очень. Если доля россиян, отрицательно относящихся к существованию в России предприятий, которые принадлежат иностранным фирмам, сократилась за пять лет в два раза, то это впечатляющий позитивный сдвиг. Если резко уменьшился — тоже почти вдвое — процент людей, готовых приветствовать ограничение во имя интересов государства свободы прессы, то это значит, что при путинском режиме происходит размывание тех массовых представлений, которые изначально обеспечивали его легитимность и формирование представлений, ему противостоящих. Есть и другие обнадеживающие сдвиги, но они не столь выразительны. В целом же о модернизации российской культуры говорить пока не приходится, и прогнозы докладчика на сей счет достаточно сдержанные.

Но я исхожу из того, о чем уже не раз говорил в ходе наших дискуссий. Я исхожу из того, что тип культуры нам придется менять. При той архаичной системе ценностей, которая в России остается доминирующей, нам в XXI в. делать нечего. Если, как я читаю в докладе, только 14 % россиян выступают за утверждение в стране свободной конкурентной рыночной экономики, а 76 % — за расширение доли государства в бизнесе и промышленности (при 14 % в США и 35 % в Германии), то это значит, что ценности и установки подавляющего большинства наших сограждан к модернизации не приспособлены. Это значит, что они сами нуждаются в модернизации.

Игорь Клямкин: Наталья Евгеньевна видит в этих особенностях россиян не альтернативу модернизации, а предпосылку альтернативной модернизации…

Евгений Ясин:

Я же вижу в этом культурный блокиратор развития, который нам предстоит преодолеть.

Как начинается и как протекает этот процесс? В определенной исторической ситуации общество начинает ощущать, что «так дальше жить нельзя», в нем возникает запрос на перемены. Появляется активное меньшинство, которое начинает их осуществлять. Как это происходит, мы знаем уже не только по книжкам, но и по собственному опыту. Берутся какие-то готовые образцы, которые хорошо зарекомендовали себя у других народов. В нашем случае заимствовались институты и нормы западных стран. Но вскоре выясняется, что большинство людей приспособиться к ним не в состоянии. Большинство хочет улучшения жизни, сохраняя приверженность тем нормам и ценностям, к которым оно привыкло, той культуре, в которой оно сформировалось. На пути модернизации оказывается культурный «барьер большинства», преодолеть который непросто. И данные, которые приводит в своем докладе Наталья Евгеньевна, еще одно тому подтверждение.

И все же векторы культурной эволюции, зафиксированные в докладе, внушают некоторый оптимизм. Да, культурные инновации укореняются медленно, инерция традиции очень сильна, но движение налицо, и направлено оно в сторону модернизации. Те модернистские группы, которые выделяет в российском обществе Наталья Евгеньевна, по своим ценностям уже достаточно глубоко европеизированы, советские привычки над ними не довлеют. И меня вовсе не смущает, что к Западу они при этом относятся не очень благосклонно.

Дело же не в том, идентифицируют ли они себя и Россию с Западом или нет, а в том, что в их сознании постепенно закрепляются западные представления о взаимоотношениях человека, общества и государства. И если они считают их не чужими, а своими, то это же не плохо, а очень даже хорошо. Жаль только, что таких модернистов в России все еще не так много, как хотелось бы, что культурный «барьер большинства» все еще остается не преодоленным. Но я бы, говоря об этом большинстве, не сбрасывал со счета и то, о чем напомнил нам Эмиль Паин. А именно — о влиянии СМИ. Мы, к сожалению, плохо представляем себе, какие пласты массового сознания производны от культурной инерции, а какие привнесены официальной пропагандой. Вот, скажем, изменение образа Запада в этом сознании по сравнению с началом 1990-х годов, тоже упомянутое Эмилем Абрамовичем, — оно о чем свидетельствует? О стихийном колебании настроений или о влиянии СМИ?

Кстати, о самих этих циклических колебаниях, об отмеченных Паиным «блуждающих стереотипах». Как я понимаю, социологи фиксируют в массовом сознании и такие колебания («вперед-назад»), и устойчивые тенденции. Судя по всему, это касается отношения к разным вопросам: если, скажем, восприятие образа Запада колеблется, то это еще не значит, что какой-либо устойчивой векторности лишена эволюция и всех других массовых установок. Доклад Тихоновой убеждает нас в том, что такая векторность в российском обществе присутствует, причем модернистская направленность ее очевидна. Как бы то ни было, нам желательно иметь четкую картину того, в каких вопросах наблюдаются колебания, а в каких — устойчивые модернистские либо традиционалистские тенденции.

Здесь, правда, возникают специальные проблемы — в том числе и методического свойства, в которых я не считаю себя компетентным. Не берусь, например, судить о том, как в социологических опросах выявлять восприятие респондентами таких понятий, как «закон» и «право», о чем говорил Алексей Платонович Давыдов. Но мне, чтобы иметь представление о культурной динамике нашего общества и ее направленности (вперед оно движется или назад), надо знать ту норму, тот стандарт, от которого ведется отсчет, и который выступает критерием, характеризующим вектор движения.

В социологических опросах, на результаты которых ссылается Наталья Евгеньевна, такие стандарты, позволяющие отличать модернистские установки от традиционалистских, были, на мой взгляд, заложены. Поэтому и представленный доклад позволяет судить о том, в какой степени российское общество и его культура претерпели модернизацию, а в какой — сохранили свою традиционность. И если последняя все еще доминирует, то постановка вопроса о смене характерного для «Русской системы» типа культуры остается актуальной. Все остальное, повторю, зависит именно от этого.

Игорь Клямкин: Хочу все же напомнить, что исследования Натальи Евгеньевны критиковались здесь именно за то, что модернистские и традиционалистские стандарты в предлагаемых респондентам вопросах недостаточно строго разведены…