Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

«Лужковский» стиль любой, даже иностранец, ощущает мгновенно, как ощущают стиль «сталинский».

Однако сталинский определить проще.

Сталинский – гимн империи, в чем бы он ни выражался: в музыке, кино, балете, но особенно, конечно, в архитектуре. Рррра-бам, – бьют литавры, и поют трубы, и солнце плещет по расклеенной имперской меди и бронзе, отражаясь в миллионных толпе и войске. Сталинский стиль – он весь про величие идеи, грандиозной настолько, что и логика, и жизнь миллионов ничто по сравнению с нею. Отсюда – и масштаб, и пышность, особенно хорошо заметная в метро, этом втором (после Красной площади и Кремля) интуристском аттракционе. Хотя во всем сталинском метро по-настоящему элегантна лишь одна станция – «Маяковская», с ее невесомым арочным всплеском – но челюсть неизменно отвисает на всей кольцевой линии, по-эйнштейновски сворачивающей линию в кольцо.

Идеи, не обладая физическим телом, живут вечно, – вот почему современникам кажется вечной Империя. А ради вечности не жалко ничего – ни мрамора, ни злата, ни сверхусилий, ни жизней подданных, для которых растворение в Империи, пусть и насильственное, есть шанс на бессмертие. Тут, конечно, между Сталиным и Рамзесом особой разницы нет. И эстетической тоже.

Так вот: лужковский стиль – это изменник, ренегат по отношению к сталинскому.

Мы недавно обсуждали этот стиль на радио «Вести ФМ», где я по понедельникам и пятницам веду утренний эфир. Суждениями делились: Наталья Самовер из движения «Архнадзор»; Иосиф Бакштейн, комиссар московских бьеналле; Наташа Барбье, главред «Мезонина».

Лужков превратил общественное – общее, всехнее – в приватизированное и коммерциализированное, он поступил так и со зданиями, и с пространством, это и есть основа лужковского стиля, сказала Самовер. Лужковский стиль служит не горожанам, он служит частным интересам.

Лужков со своими архитектурными и эстетическими идеалами невероятно убог, и в этой отсталости, убогости, в этом представлении не видевшего, а если и видевшего, то не понявшего мира провинциала и есть основа лужковского стиля, сказал Бакштейн. Вот почему Москва Лужкова, в отличие от Петербурга Петра, не выставка достижений мирового зодчества, но архитектурная деревня.

Лужков приучил относиться к подделке, к фальшивке с пиететом, в отличие от оригинала, и это отношение к новоделу как к драгоценности, а к подлинной вещи как к ерунде, и есть основа лужковского стиля, сказала Барбье. Москва – это квартира, в которую Лужкова пустили делать ремонт, а он взял, да и все старые картины заменил копиями, а наши картины выкинул на помойку.

И кто бы со всем этим спорил.

Я только ждал, что кто-то скажет главное: что лужковский стиль – это представление о прекрасном никакого не Лужкова и даже не Батуриной (хотя, конечно, и Лужкова с Батуриной), а москвича и россиянина, которым в руки свалились деньги. Потому что в Москве и Питере, Нижнем Новгороде и Новосибирске, Вологде и Владивостоке – всюду одно. Охреневший от денег россиянин захапывает часть общей земли, и строит на ней в железобетонный полу-замок, полу-дворец, полу-терем, в котором за историю отвечают башенки и колонны, а за прогресс – фронтальное остекление, а еще устраивает подземный гараж, и если на пути встречаются старые стены, фундаменты, предметы, то немедленно их уничтожает, и потирает руки, предвкушая умножение инвестиций.

Лужков – это русский человек образца 2000-х. А русский человек образца 2000-х – это Лужков.

И никакими аргументами про фальшак, вторичность или про ущемление общественных интересов его не прошибешь, потому что то, что для Барбье с Бакштейном фальшак и вторичность, для русского человека – великолепные свежесть и новизна. А то, что для Самовер ущемление общих интересов, для него называется «конец-то стали жить в свое удовольствие». Вот, герой Марселя Пруста Сван, влюбившись в Одетту – женщину, по вкусам вульгарную – приходит к выводу, что «абсолютных ценностей в области искусства не существует, что тут все зависит от эпохи, от класса, что тут на всем лежит отпечаток мод, причем самые пошлые ничуть не хуже считающихся самыми благородными». И это утонченный Сван – что уж говорить про втюрившегося в деньги россиянина!

У меня к лужковскому стилю только одна претензия. Он не говорит о вечности. В нем нет ничего про бессмертие и про торжество идеи, духа. В нем как бы даже не про торговлю в храме, а про храм торгашей, – а этот храм любой санэпидстанции или пожарнадзору легко прихлопнуть. Оттого-то, не успело кресло мэра от зада Лужкова остыть, как тут же пошли разговоры о том, куда лучше передвинуть церетелиевско-лужковского Петра, – да меня самого за три дня попросили о двух интервью на тему «какие здания Лужкова необходимо снести».

Мой ответ – никакие. Лужковский стиль – это нашедшая материальное воплощение идея, что за деньги купить можно все, включая счастье и вечную жизнь.

Идея оказалась тухлой.

Вот именно затем, чтоб она служила уроком, из лужковского стиля трогать ничего не надо. Придется кривить нос, конечно, но пусть лучше воняет, чем получает от потомков прощение.

Пусть торчит над Москвой-рекой нелепый бронзовый Петр, пусть торчит над застроенной в стиле провинциального обкома Поклонной горой убогий шампур с нанизанной на него бронзовой сосиской, тщащейся символизировать Победу.

Над старым Парижем точно так же торчит хамский небоскреб башни Монпарнас.

Я возненавидел его сразу, как увидел, он портит мне виды в Люксембургском саду, и тоже выражает идею, что ради прибыли, бабла и коммерции можно все.

2010

Давайте поговорим: о душе, совести, лидерах и о народе. Словом, о вас. Или о них.

На минувшей неделе премьер-министр Российской Федерации Владимир Путин, находясь в Петербурге, посетил благотворительное суаре в пользу российских детей, страдающих онкологическими заболеваниями. Там многие были: Микки Рурк, например. Шарон Стоун. Жерар Депардье.

На этом мероприятии Владимир Путин вышел к роялю, сыграл музыкальную фразу, а затем спел и Bluberry Hill – вполне себе ничего так спел. Под аккомпанемент американских джазменов.

Реакции на это не было никакой. То есть была, но обычная. Те, кто Владимира Путина любят, сказали: вот это мужик! И на самолете, и под водой, и за роялем – может все! А те, кто Владимира Путина не любит, они что-нибудь другое сказали. Например, что ради проезда премьер-министра в Ледовый дворец, где все происходило, в Питере перекрыли дороги, и даже «Скорая помощь» проехать не могла. С умирающими, может быть, детьми.

Вот я сейчас еще раз повторю, а вы воспримите это как тест, – ну, как тест на понимание национальной морали. Итак: премьер-министр России Владимир Путин посетил мероприятие, где собирали деньги в пользу российских детей, больных раком, и, чтобы деньги собрались, играл на рояле и пел, – газета «Коммерсантъ», поместила отчет в рубрику «Светская жизнь». Вас ничего не резануло?