Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Мой приятель, инвестбанкир, в ответ на «как дела?» к привычному «рынка нет» неожиданно добавляет «да, собственно, никогда и не было».

– Понимаешь, – учит меня основам ремесла человек, заработавший свой первый миллион в 25 лет, – смысл игры на фондовом рынке не в том, чтобы предугадать колебания курса. А в том, чтобы вложиться в хороший бизнес, который недооценен. То есть не выиграть, а заработать.

– Что значит «хороший бизнес»? – спрашиваю я.

– Во, начинаешь врубаться! – радуется он. – Хороший бизнес – это бизнес, который производит востребованный продукт. И это бизнес, который технологически хорошо отлажен. Как говаривал Уоррен Баффет, следует покупать акции тех компаний, которыми сможет управлять идиот, потому что рано или поздно это случится. А Баффет заработал сорок миллиардов! Для этого и открывается информация о компании перед IPO, чтобы инвестор мог ее оценить…

– Ну? – говорю я, еще не понимая, куда он клонит. – У нас то же самое. Но те, кто вложились в акции Сбера, потеряли 80 %…

– Если бы Сбер был в Европе или США, с ним было бы все ясно: низкотехнологичный рилейловый банк, ориентированный на беднейший, к тому же исчезающий слой. Но мы в России. А в России я в 2003-м вложился в самую лучшую, технологически безупречную компанию, производящую сверхнужный продукт. Знаешь, как компания называлась? «ЮКОС»…

– У нас сильны политические риски, – вздыхаю я.

– Опять не догоняешь, – вздыхает приятель. – Политика – это выражение экономики. У нас нет рынка. И не было. Наша политика означает, что экономика в России устроена так: своим можно все, а чужим ничего. Царь, опричнина, крепостное право. Поищи рынок при Екатерине! Что, был?! Там фавориты вместо рынка были. А делать ставки на фаворитов – это казино, а не рынок.

– Ну, так и? – говорю ошарашенно я, потому что возразить мне нечего.

2008

На Дальнем Востоке люди выходят на улицы, протестуя против повышения пошлин на иномарки. В Тольятти и Набережных Челнах людей выводят на улицы, чтобы они приветствовали повышение этих пошлин.

Те, кто следит за конфликтом интересов, понимают, что российская вертикаль должна определиться: либо поддерживать Приморье, где доход сотен тысяч людей зависит от импорта японских машин, – либо Поволжье, где доход сотен тысяч людей зависит от выпуска отечественных авто. И понимают, что подходов к вопросу два: либо количественный (производителей «Жигулей» больше, чем перегонщиков «Тойот»), либо качественный (даже старая «Тойота» лучше новых «Жигулей»).

Вариант в теории возможен и такой, и такой, однако дело в другом: в ответственности за принятое решение.

В тот момент, когда я пишу этот текст, уже ясно, что государство поддержит «АвтоВАЗ»: пошлины повысит, а покупку недорогих «Жигулей» поддержит субсидиями на небольшие (до 350000 рублей) автокредиты. И точно так же ясно, что за это решение никто не будет отвечать. Хотя бы потому, что в «Жигули» не пересядет даже руководство «АвтоВАЗа»: переход завода под контроль «Рособоронэкспорта» в 2005-м начинался с того, что для новых начальников были закуплены Toyota Land Cruiser (как мило, что против их ввоза в Россию борются их пассажиры!)

Во всем мире руководители автоконцернов ездят только на собственном автопродукте, подобно тому как любой повар ест собственную стряпню. Единственное исключение – «АвтоВАЗ». Во всем мире главы автопроизводящих стран ездят на только на отечественных автомобилях. Исключений два – премьер-министр Италии (Audi) и президент России (Mercedes).

2008

Когда-то в Петербурге я не любил губернатора Яковлева. Был такой, если помните, сразу после Собчака, городской руководитель, с имиджем твердого хозяйственника. При этом грязь в Питере была непролазная даже не Невском.

Я, наивно разоблачая этого ныне поглощенного историей персонажа, даже написал как-то в ярости, после очередной протечки в питерской квартире, статью под названием «Газообразный Яковлев», где много какие претензии предъявил. Я там написал, что все эти якобы твердые хозяйственники только и умеют, что начальствовать, сидя в своих кабинетах. Что надо развивать инициативы снизу – жилтоварищества, частные управляющие компании, потому что люди, объединившись снизу, лучше знают, как убирать снег зимой, как бороться с пылью летом и как содержать в чистоте ухоженные и не унижающие достоинства парадные.

О, как же наивен я был! Жилтоварищества, ТСЖ, в Питере организовались в неимоверном количестве. Вот, например, я и мои соседи – это теперь ТСЖ. Нам передали в общую собственность дом, построенный в 1958-м году и с тех пор ни разу не ремонтировавшийся, и мы сами скидывались и меняли входную дверь, за свой счет ремонтировали подъезд и так далее.

И вот этой зимой, когда Петербург завалило снегом, а потом вышло солнце и снег потек – у нас в доме протекли все квартиры верхних этажей. Включая и мою, свежеотремонтированную. А еще протекла квартира моей тещи. А еще квартиры моих знакомых. И они протекли мощно и хорошо – заливая компьютеры, книги и паркет.

И вот тут выяснилось, что мы делимся на две неравные партии. Та партия, которая не организовала ТСЖ, может требовать от городских властей делать ремонт, называть нынешнюю губернаторшу Матвиенко жидкой хозяйственницей и вообще качать те права, которые в Питере есть у униженных и оскорбленных.

А мы, создавшие ТСЖ, не можем предъявлять претензии никому, ведь Валентина Матвиенко публично сказала – в неубранном снеге виновата не она, а дурные управляющие компании, и дурные ТСЖ, которые эти дурные компании себе на крышу выбрали.

Так что делюсь с вами опытом: если только у вас не совсем новый дом – не спешите создавать ТСЖ. Иначе окажетесь со мной в одной компании.

2010

Меня пригласили на телешоу по теме «богач-бедняк». Повод: премьера голливудского «Робин Гуда» с Расселом Кроу и Кейт Бланшетт.

Когда телесъемку планировали, фильм на экраны еще не вышел, и редакторы программы не знали, что «Робин Гуд» ограничивается историей знаменитого разбойника в той части, когда он еще был не разбойником, а наоборот, честным воякой и слугой королю.