Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Что делать в такой ситуации, да? По-моему, разбираться в технике жима. А потом идти на балет – пусть и при пустом зале. Я, вон, на днях интервью Саакашвили в Financial Times прочитал.

2008

Петербургская художница Зина Сотина, чьи картины висят в спальнях у меня и Владимира Путина (это единственное, что нас объединяет: Сотина бывает на днях рождениях и у меня, и у Путина; Петербург – город маленький), – так вот, она как-то нашла точный образ многоквартирным домам.

Я Зину обожаю не только за живопись в стиле страстного лубка, с годами начавшую пренебрегать деталями, но приобретшую импрессионистскую силу цвета, но и потому, что она умеет сказать, как отрезать.

Вот, например, однажды в большой компании мы спорили о характере богатства и бедности в России. И Зина сказала:

– Богатые – от слова «бог». А бедные – от слова «беда».

И все замолчали.

Недавно я снова заехал к ней в мансарду на Васильевском, сквозь окна которой – крыши, мачты, купола и небо, и случайно завел разговор о недвижимости. А Зина сказала:

– Нормальное жилье – это дом на земле. А многоэтажный дом – эта тюрьма. Отгрохали тюрьмищу, согнали всех вместе, распределили по камерам. У нас потому и застраивают многоэтажками, что боятся жить на свободе.

И я подпрыгнул на месте. Ведь и вправду, жизнь в своем доме – это свобода, когда ты один на один с миром. Самая свободолюбивая в мире страна, Америка – действительно одноэтажная. И небоскребы там – в основном офисы.

А теперь езжайте-ка на Конную Лахту, которая вполне могла быть пригородной идиллией, или в полуидиллический (пока еще) Сестрорецк. Сегодня там один жилой монстр лепится к другому. Нет, вы, конечно, можете объяснить: дороговизна земли, дефицит площадей и прочее.

2008

В отличие от людей своего круга, я езжу на маршрутках. И, разумеется, ненавижу их водителей за стиль вождения и общения. Однако идея депутатов прогнать водителей-гастарбайтеров через языковой экзамен меня изумила.

В Лондоне немыслимое количество заведений общепита (одних пабов больше 8 тысяч), но англичан в них работает мало. Обычно – молодые гастарбайтеры. Год назад были заметны болгары, а перед тем – выходцы из СССР.

Секрет прост: студенческая виза в языковых школах дает право работать 24 часа в неделю. И украинские девочки и болгарские мальчики этим пользуются, зарабатывая в час 8 фунтов минус налог. Многие затем будут сдавать TOEFL, Test On English as a Foreign Language, без которого иностранца не возьмут в более денежное место, но сервис к таким не относится, так что официантки и бармены орудуют известными им 50 английскими словами. Точно так же изъясняются пакистанцы – шоферы mini-cabs, альтернативы «главному» лондонскому такси black cabs, водители которого сдают так называемый Knowledge, тест на знание примерно 60 тысяч лондонских улиц и закоулков. У пассажира есть выбор: либо black cab с идеально обученным шофером – либо более дешевый small cab, с сервисом как в маршрутке.

Хорошо бы, конечно, и у нас два таких конкурирующих транспорта создать. Но если создать нельзя, надо перестать на гастарбайтеров-шоферов наезжать.

2008

Что за странный этот кризис! Никакого сравнения с 1998-м. Банкоматы исправно выдают наличные, вкладчики не осаждают лопнувшие банки, да и банки не лопаются, а перепродаются.

Список различий можно продолжать. Доллар не прыгает с 6,23 рубля в июле до 20,82 в сентябре, как десятилетием ранее, – а лишь корректируется с 23,13 до 25,78. Граждане не сметают с прилавков консервы и крупы; брокеры с нервным смехом не бросают с моста в реку сотовые телефоны; зарплаты платят без задержек. Вообще, самое страшное, что я пока видел – это слегка омертвевшего Чичваркина по телевизору. Он, как известно, скоропостижно продал «Евросеть» – и явно не за ту сумму, на которую рассчитывал. Но, опять же, никакого сравнения с докризисным делом Некрасова и «Арбата Престиж»: заплатили же Чичваркину, не посадили.

Падения котировок, остановленные торги, margin calls – это все для большинства абстракция, телесюжет, «их нравы». В реальности же все как у риэлтеров: у них сейчас ни покупок, ни продаж, ни роста цен, ни падения. Вообще все замерло. Ждем-с.

И вот это ожидание ужасно напоминает ясный день на стыке июля и августа, когда с утра все откупоривали бутылки, и жарили шашлык, и танцевали под магнитофон, – как вдруг небо почернело, и небо накрыла туча такая черная, такая гнетущая, что всем ясно – завтра не танцевать. И уж хоть бы грянуло, грохнуло, закружило – а то тишина, от которой еще страшней. И все застыли и гадают – а вдруг похолодает так, что сразу из лета в осень? А вдруг ветер такой, что свалит на дом березу? А вдруг потоп – а крыша, вроде, до конца не перекрыта? А вдруг град размером с яйцо, а мы тут сгрудились в теплице?

2008

Что-то странное творится с российским высшим образованием. Это образование чиновники тянут в противоположные стороны. Не успел министр Фурсенко пригрозить крупномасштабным изъятием лицензий у вузов, как тут же президент Медведев сказал, что лучших студентов платных отделений нужно переводить на бесплатные места.

Заявление Фурсенко означает, что студентов слишком много и нужно их сокращать; заявление Медведева означает, что студентов должно быть много и их нельзя сокращать.

Практическая мысль Фурсенко состоит в том, что лучше меньше да лучше, особенно в экономический кризис; политическая мысль Медведева состоит в том, что чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось – то бишь не пополняло ряды недовольных, особенно когда экономический кризис чреват социальным взрывом.

Фурсенко полагает высшее образование инструментом, позволяющим выпускнику делать карьеру; Медведев смотрит на высшую школу как на государственный институт, который должен функционировать и существовать, коли мы не хотим развалить государство.

Кто прав? Разумеется, Медведев. Знания и навыки, какие дает вуз в России, вообще не являются инструментами в строительстве карьеры.

Профессиональных навыков российская высшая школа дает мало. Журналист после журфака не умеет написать заметку; выпускнику отделения ландшафтного дизайна нельзя доверять обустройство частного сада; качество выпускников МАДИ видно по качеству наших дорог.

Учеба в университете в России – это реакция на существующий у нас прусский тип среднего образования, с его зубрежкой и принуждением. Вырвавшись из казармы, вчерашний школьник вдруг получает свободу – ходить или «закалывать» лекции, уважать или не уважать препода, торчать в библиотеке или дуть пиво. Сессия лишь дважды в год, а коррупция, слава богу, минимизирует риски исключения.