Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Стилистика времени Владимира Путина копирует стилистику застоя не по чьему-то злому (или доброму) умыслу. Стилистика в России – это форма, обложка, упаковка общественного строя, то есть договора между управляемыми массами и управляющей властью. Вот уже сотни лет российский строй неизменен: народ отказывается от ответственности за судьбу страны, полностью делегируя ее власти – а власть, в свою очередь, обещает народ либо кормить, либо давать кормиться. Правитель, неукоснительно соблюдающий договор, и становится героем. С этой точки зрения, Владимир Путин – безусловный герой. Ведь это при нем окормление народа автомобилями, сотовыми телефонами и пивом ста сортов стало повсеместным и раблезианским. С точки зрения договора власти и народа, это важнее, что провал пенсионной реформы, развал здравоохранения, сокращение протяженности автодорог на 7 % (данные экономиста Владимира Милова) или тотальная коррупция. Коррупция – то же окормление, она договору не противоречит. До Путина (при Горбачеве и Ельцине) люди были голодны, при Путине они стали наедаться до отрыжки: следовательно, Путин герой. Народ (по договору) приписывает власти свои заслуги (так Сталину народом-победителем была приписана победа в войне).

Другое дело – переход Владимира Путина в статус первого, но все же министра (ни один из министров последнего времени не был героем, кроме Шойгу, но нет наводнения или пожара – нет и Шойгу). Политологи говорят: вот, смотрите, Путин стал председателем партии и теперь будет контролировать парламент вплоть до объявления импичмента; а вот он переподчинил себе губернаторов; значит, центром власти теперь будет премьер. Эээ, полноте. Это бодания власти. А народ хочет продолжать потреблять. Начиная с Горбачева он усваивал, что падение (или рост) потребления – вина (или заслуга) исключительно президента, который ныне молод, энергичен и знает языки. А премьер-министр – это технический человек, его можно рекрутировать из торговцев мебелью или разжаловать в послы. Будем мы еще разбираться! Наш президент молод и энергичен, его зовут Медведев, премьер не должен ему мешать, а если рыпнется – пошлем послом в Германию. Говорите, он объявит импичмент? А в «Единой России» – что, не русские люди?

Но конструкция «президент наш герой» устойчива, пока можно брать иномарки в кредит и кредит отдавать. Как только окажется, все иномарки стоят в пробке, или что мидл-класс достиг возраста болезней и пенсий, или как нефти найдется замена, – вот тут-то и обнаружится, что герои лишь выполняют желания масс, а в противном случае летят с пьедесталов.

2008

Глава комитета Госдумы по делам СНГ г-н Островский предлагает руководству бывших республик СССР придать русскому языку статус официального. Прекрасная идея!

Собственно, и Горбачеву в президентстве можно было инкриминировать одно: что вместо официального двуязычия, в качестве условия независимости Прибалтики, он ввел в Ригу и Вильнюс танки. Ничего не добился, кроме последовавшего кошмара, включая лингвистический. Чего стоил один запрет в, если не ошибаюсь, Латвии, торговать на рынке тем, кто не знает латышского – в то время как латыши торговали в Польше, не умея сказать даже «дзенкую».

Знаменитое официальное двуязычие Финляндии, при менее чем 5 % сограждан-шведов – тоже дальнее эхо выхода из-под шведской опеки, и остается сожалеть, что Ленин условием независимости финнов не оговорил госстатус русского языка. Вообще, чем больше языков параллельно звучит в стране – тем лучше. Те же финны поголовно говорят на английском, что немало способствует подъему страны. Швейцарцы (четыре государственных языка, включая ретороманский) прекрасно себя чувствуют и в Германии, и во Франции, и в Италии, – и хороши у них и часы, и сыры, и магазины.

Другое дело, что слова депутата Островского являются пустым, хоть и русским, звуком. Мы вновь, как и при Горби, грозим и грезим танками (у нас, между прочим, предвоенное состояние с Грузией) – какой тут, к черту, языковой госстатус? А на бытовом уровне русский тоже загибается: Россия так и не создала за границей ничего подобного Французского институту, или институту Гете, или институту Сервантеса, или Британскому Совету (и даже если мы создадим за границей институт Толстого, у, например, англичан есть моральное право поступить с ним, как мы с British Council: то есть обвинить в шпионаже и закрыть).

2008

Прошу прощения за рассказ про свои самовары, но я в начале недели прохлаждался в тени дачной яблони. И тут позвонили знакомые и трагически сообщили, что «либерализм в России кончился, Явлинский ушел».

Яблоня, доложу вам, в наших широтах – дело серьезное. Корни в бедных суглинках подмываются высоко стоящими грунтовыми водами, обильное цветение не гарантирует завязи, а завязь – плода. И, кстати, хозяину на заметку: отключайте вы на даче по-диоклетиановски этот чертов сотовый телефон!

И тогда известие об уходе Явлинского с поста главы «Яблока» покажется не трагедией, а положительным знаком (приход Митрохина на его место, правда – не столь замечательным. Что Митрохин сделал, кто он и откуда? А, говорите, он тень Явлинского? Но сам Явлинский – не отец Гамлета, да и Гамлетом был лишь в эпоху экономической программы «500 дней». А за последние годы этот достойнейший джентльмен обогатил политическую жизнь единственным ярким моментом – прозвищем «Непорочная Гриша»).

То, что называется в России «кризисом либерализма», на самом деле есть кризис мужественности, если мужчиной считать того, кто ради идей и убеждений готов пожертвовать карьерой и свободой. Ведь что такое Явлинский как политик? Он проводник схемы: «То, что делает власть – бесчестно и плохо (тут Явлинский прав); вот вам, граждане, план, как сделать все хорошо (звучит красиво), голосуйте за меня, и, когда я буду у власти, я этот план претворю».

Но граждане голосовать за Явлинского никогда не спешили (в 1996-м, например, они в большинстве своем хотели голосовать за Зюганова), а как быть гражданам в той ситуации, когда власть вмешивается в выборы, не допуская кандидатов или фальсифицируя результаты, или когда губернаторские выборы попросту отменяются, – тут Явлинский вообще помалкивал. Как, скажем, и Зюганов. В итоге разница между этими двумя джентльменами исчезла: оба так уютно устроились в вечных оппозиционерах, что иногда казалось – по договоренности с той самой властью.

И если это либерализм, то пускай исчезает. Тем более, что на Явлинском есть личный грех – уничтожения (или попущения уничтожению) всего живого, что среди «яблочников» было. Арестованный «яблочник» Максим Резник был объявлен Явлинским чуть не провокатором. Алексей Навальный исключен из «Яблока» «за национализм» (ха! Я вел на пару с Навальным в клубе «Билингва» теледебаты националиста Крылова с писателем Минаевым, запрещенные в итоге к показу по ТВЦ – националистического в Навальном не больше, чем во мне девичьего). Даниил Коцюбинский (гигантская умница!) из «Яблока» ушел. В итоге остались тени теней, и не случайно недавно на моих глазах в дискуссии комиссар «нашистов» Никита Боровиков разделал под орех главу молодежного московского «Яблока» Ивана Большакова (он бы и Явлинского разделал, когда бы тот подобных дебатов старательно не избегал).