Дэвид Брукс - Бобо в раю. Откуда берется новая элита

Но в центре этой бури уже ковался новый компромисс. Появился и новый порядок, и новый истеблишмент, который я пытался описать на предыдущих страницах. Члены этого нового правящего класса с нечетко обозначенными границами воплотили в себе обе противоборствующие стороны прошедшей культурной войны. Они восприняли и уроки шестидесятых, и опыт восьмидесятых. Они по-своему уравновесили буржуазные и богемные ценности. И этот баланс позволил нам восстановить в обществе мир, утраченный во время переходных десятилетий.

Политики, преуспевшие в новую эру, поженили богемные 1960-е и буржуазные 1980-е и смешали соответствующие системы ценностей. Такие деятели не используют военную риторику ушедшей эпохи. Это не размахивающие кулаками «политики твердых убеждений» эпохи конфронтации. Они предпочитают совмещение различных подходов. Они стачивают острые углы и примиряют противоположности. Они умеют найти подход к разным социальным группам. Их цель – найти третий путь за пределами традиционных разделений на левых и правых, и они маршируют к ней под объединяющими знаменами сострадательного консерватизма, практичного идеализма, устойчивого развития, продуманного роста, процветания не ради одного только процветания.

Что бы там ни было, но администрация Клинтона – Гора воплотила в себе дух компромисса, составляющий основу всего бобо-движения. Начнем с того, что в 1960-х Клинтоны участвовали в антивоенных протестах, а в 1980-х ворочали фьючерсами. В Белый дом они пришли с хорошим багажом богемных идеалов и буржуазных амбиций. Они развернули кампанию против «отживших свое ярлыков», подразумевая левых и правых. Выступая в 1997 году перед Советом руководства демократической партии, Билл Клинтон, по сути, сформулировал свое политическое кредо: «По целому ряду вопросов нам пришлось последовательно отказываться от этого навязанного, несуществующего выбора, от беспочвенных споров о том, либеральную или консервативную позицию мы занимаем, споров, ведущих только к расколу в обществе и тормозящих развитие».

Столкнувшись с культурным противостоянием сторонников традиционных ценностей и борцов за свободу, администрация Клинтона включала задымление и перемешивала противников, стараясь их примирить. Сторонники Клинтона взяли на постоянное вооружение три ключевых слова «Возможность, ответственность, сообщество», даже не задумываясь о том, нет ли между этими понятиями противоречий. Они совмещали введение школьной формы и другие инициативы в традиционном русле с раздачей презервативов в той же школе и прочими либеральными мерами. Клинтон стал третьим углом между бескомпромиссными бойцами справа и слева, воплотив мягкое и удобоваримое сочетание. Он объявил, что сможет сбалансировать бюджет без болезненных сокращений, провести реформу соцобеспечения, не снижая выплат, подкорректировать политику равных возможностей, но не ставить на ней крест, усилить борьбу с наркоманией, но больше средств выделять на реабилитацию, сохранить систему народного образования, но развивать и частные школы. Обжегшись в самом начале срока на противостоянии вокруг гомосексуалистов в вооруженных силах, клинтонцы сошлись на принципе: «Не спрашивай, не говори». Эта формула, пожалуй, наиболее полно отображает усилия последователей третьего пути по поиску компромисса.

Далеко не все попытки Клинтона примирить противоположные политические позиции увенчались успехом. Тем не менее его администрация реализовала созвучные эпохе бобо политические принципы, которые приобрели огромное влияние. Так называемый третий путь – это постоянное балансирование между либералами и консерваторами, рьяными представителями контркультуры и благоразумными буржуа. Окинув взглядом развитые страны, вы убедитесь, что адепты третьего пути – эдакие третьи углы – стоят во главе многих правительств.

Теоретики прошлого предсказывали, что представители нового класса будут более идеологизированы, чем их предшественники, а утопические идеи и абстрактные концепции будут иметь на них еще большее влияние. В действительности когда дети 1960-х добрались до власти, то заняли скорее центристские, неоднозначные и уж точно далекие от идеологии позиции. Такую политику они выбрали, потому что она близка состоятельным жителям пригородов и людям, контролирующим денежные потоки, медиа и культуру в сегодняшнем американском обществе. В стране сегодня более девяти миллионов семей с доходом более 100 000 долларов, и это самая заметная и активная часть населения. Поэтому новый истеблишмент, господствующий в обеих ведущих политических партиях США, считает нужным сглаживать углы и снижать накал идеологической борьбы.

Бобо-демократ может работать в инвестиционной компании типа Lazard Freres. А бобо-республиканец – слушать Grateful Dead. Им не нужны противостояния и жаркие дебаты по поводу основополагающих принципов, как не нужны и президентские кампании, разделяющие общество на два непримиримых лагеря. Если старый протестантский правящий класс был по большей части консервативно-республиканским, сегодняшний бобо-истеблишмент скорее склоняется к центристским и независимым кандидатам.

В 1998 году National Journal составил графики распределения голосов избирателей в 261 самом богатом городке Америки. Обнаружилось, что все они движутся в одном направлении – к центру. По мере заселения фешенебельных городков типа Уэйна в Пенсильвании представителями образованного класса количество голосов, отданных за демократов, неуклонно росло. В 1980-м за них проголосовало 25 % богатых, в 1996-м уже 41 %. В тот год на выборах в Конгресс партия Билла Клинтона выиграла в 13 из 17 самых благополучных избирательных округов.

Именно зажиточные пригороды направляют умеренных республиканцев или умеренных же демократов завоевывать капитолийский холм. На заседаниях Конгресса эти политики тратят уйму времени, сетуя на непримиримость коллег, избранных менее благополучными округами. Они не могут понять, почему их либеральные и консервативные братья так зациклены на борьбе. Их менее уживчивые коллеги, напротив, негодуют на очевидное взаимовлияние (вплоть до сращивания) благополучных, постоянно выдвигая сколь радикальные, столь и безумные идеи: распустить Федеральную налоговую службу, национализировать систему здравоохранения. Все это чуждо политикам из районов, заставленных «рейндж роверами» и «лексусами». Как и их бобо-избирателям, консенсус им нужнее противостояния, а учтивость милее перебранки.

И действительно, в эпоху бобо внутрипартийные споры куда ярче, нежели межпартийные. Причину этого парадокса обозначил философ из Чикагского университета Марк Лилла: ключевое противоречие сегодня не между шестидесятыми и восьмидесятыми, а между теми, кто совместил ценности обеих эпох, и теми, кто отказался от такого совмещения. У республиканцев умеренные и новые консерваторы борются с непримиримыми, желающими отыграться за 1960-е. У демократов новые демократы противостоят тем, кто так и не смирился с реформами Тэтчер и Рейгана.