Говард Зинн - США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Во время войны США во Вьетнаме она проявилась в кризисе доверия — растущем сознании того, что правительство скрывает факты, искажает истину и попросту лжет. Правительство военного времени было озабочено скорее тем, что сказать и открыть народу, нежели тем, что сделать на самом деле. В ноябре 1942 г. один бизнесмен, служивший консультантом в военном управлении производством, издал мемуары под названием «Общественные отношения». Он предложил использовать рекламу в целях соответствующей обработки общественного мнения. Он отмечал: «Пресса и радио, естественно, уделяют больше внимания недостаткам в работе военного управления, чем его успехам и достижениям, поэтому необходимо найти пути достойной оценки важных результатов деятельности указанной организации».

Накануне войны, в 1940 г., конгресс принял и президент Ф. Рузвельт подписал закон о регистрации иностранцев (больше известный как закон Смита), который объявлял преступлением как устные, так и письменные выступления с призывом отдельных лиц и организаций к насильственному свержению правительства. Таким образом, идеи Томаса Джефферсона и «отцов-основателей» США, зафиксированные в Декларации независимости, были объявлены преступными.

Рассмотрение истории второй мировой войны в этой главе в новом свете отнюдь не предполагает пренебрежения тем фактом, что война сокрушила наиболее бесчеловечные в истории режимы — гитлеровский нацизм, а также агрессивный империализм Италии и Японии. Нельзя также отрицать, что война оказала стимулирующее воздействие на многие части мира, привела к свержению деспотических режимов, способствовала развитию революционных движений за независимость и прогресс. Не означает это также отрицания и того факта, что после войны возникла атмосфера надежды, которая, пожалуй, стала важным фактором в борьбе за свободу, развернувшейся во многих частях послевоенного мира, включая и Соединенные Штаты.

Проблемы послевоенного периода, какими они представляются сейчас Америке, — это не драматические отклонения от духа победы и идеализма времен второй мировой войны. Для тех, кто умел видеть, эти проблемы были различимы уже в Америке военного времени. Вопреки всем декларациям США об обновлении мира во время второй мировой войны Америка сохранила все свои характерные черты распределения власти и привилегий, а также традиционные идеи и ценности. После войны эти черты обострились настолько, что в 60-е годы вызвали национальный кризис, сопровождаемый такими бурными конфликтами, мучительными разочарованиями и движениями протеста, каких страна еще не знала.

Возвратившись в Соединенные Штаты после встречи с маршалом Иосифом Сталиным и премьер-министром Уинстоном Черчиллем в Ялте в начале 1945 г., когда был уже близок конец войны, президент Рузвельт заявил, что конференция «большой тройки» «должна означать ликвидацию системы односторонних действий, закрытых союзов, сфер влияния, баланса сил — всех тех приемов, которые применялись веками и всегда терпели неудачу».

Это звучало эффектно, так же как и подобные фразы президента Вильсона 20 годами раньше. Но эти слова ясно показывают, в какой мере послевоенный мир оказался не в состоянии преодолеть ту практику международных отношений, которая на протяжении веков была характерна как для либеральных, так и нелиберальных стран. Послевоенная внешняя политика Соединенных Штатов Америки является почти точной копией названных принципов международных отношений, которые Ф. Рузвельт считал уже ликвидированными. Внешнюю политику США после войны характеризуют односторонние действия (Ливан, Куба, Доминиканская Республика, Вьетнам, Лаос, Камбоджа); военные блоки (например, НАТО, СЕАТО и др.); сферы влияния (Латинская Америка, Ближний Восток, Тайвань, Филиппины, Таиланд, Япония)…

Контрреволюционная интервенция не представляла собой чего-либо нового. С начала века Соединенные Штаты посылали войска в разные страны Карибского района (Куба, Гаити, Доминиканская Республика, Колумбия, Мексика, Никарагуа) с целью предотвратить политические перемены или проведение экономической политики, которая не соответствовала интересам правительства США или американского бизнеса. Однако после второй мировой войны методы интервенции и ее оправдание стали значительно утонченнее. Теперь США снабжали правительства этих стран оружием, посылали туда военных и политических советников и инструкторов, обучали контрреволюционеров, проводили тайные операции с помощью Центрального разведывательного управления — и все это для того, чтобы открытой интервенцией вооруженных сил Соединенных Штатов, выдаваемой за вынужденный шаг, закончить начатое. Обоснование интервенции надежно подкреплялось целым набором всевозможных антикоммунистических лозунгов, таких, как «красная опасность», «советская угроза», «мировой коммунистический заговор», «опасность внутренних катастроф», «лучше быть мертвым, чем красным», и т. д. Идеология послевоенной экспансии США привилась особенно легко и свободно вмещалась в рамки либеральных традиций еще и потому, что экспансионистский курс, которого придерживались правительства консервативных республиканцев вроде Эйзенхауэра и Никсона, осуществлялся главным образом либеральными администрациями демократов Трумэна, Кеннеди и Джонсона.

Понадобилось немало времени, прежде чем американцы усвоили критический взгляд на политику интервенции.

Если бы интервенции США всегда проводились открыто, американцы могли бы легко распознать это зло и объединить свои усилия, чтобы избавиться от него. Но современное либеральное государство движется зигзагообразно, особенно в том, что касается войн и их оправдания. Крупные войны США так идеализировались апологетами, что были полностью затушеваны жертвы, преступления и противоречия каждой войны и вообще всей американской внешней политики в течение многих десятилетий. Эффект самовосхваления, сопровождавшего революционную Войну за независимость, оказался достаточно длительным, чтобы маскировать экспансионистские настроения, которые проявились уже в войне США и Англии 1812–1814 гг. и в войне США и Мексики 1846–1848 гг. Зная полуправду о том, что Гражданская война в США имела целью покончить с рабством, американцы скорее могли поверить в то, что война США с Испанией за Кубу, сопровождавшаяся захватом Пуэрто-Рико, Филиппин и Гавайских островов, тоже была справедливой.

Историк Фредерик Мерк говорит, что различные акты американского экспансионизма в XIX в. «никогда не были подлинным выражением национального духа», это были «ловушки, в которые заманивали народ в 1846 и 1899 гг. и из которых впоследствии он выбирался как только мог». Примерно то же самое говорил историк Артур Шлезингер-младший о войне США во Вьетнаме. Является ли она какой-то принципиально новой экспансией, не выражающей обычный «национальный дух» Америки? Является ли она только временным отклонением от нормы современного либерального демократического государства? Или экспансионизм и агрессия представляют собой постоянные черты не только США, но и других государств? А быть может, Вьетнам был не аномалией, а, напротив, особо наглядным проявлением стремления к господству, в котором американский народ повинен так же, как и любой другой народ?