Итоги Итоги - Итоги № 28 (2013)

Тут включаю на днях зомбоящик и слышу, как кто-то из мелкотравчатых чиновников кричит в телевизор про Горбачева: «Надо прикусить ему язык...» Кто дал вам право влезать на чужих плечах в историю? А что, остальные великие мира сего, начиная от Александра Македонского и Бонапарта, не совершали ошибок? Нельзя стаскивать с пьедестала людей, которые столь много сделали для нашей страны.

— Разве можно быть вне критики?

— Когда меня критикуют за мое творчество, я прислушиваюсь ко всем словам. Но — не ко всем людям, а только к тем, которые идут ко мне, чтобы помочь, а не унизить меня. Так же я отношусь и к критикам отечественной истории. Чтобы знать ее, надо ее уважать. А человек, не желающий знать своего прошлого, не имеет и будущего. Вот приехал к нам триумфально, чуть ли не на ковре-самолете, Жерар Депардье. Нет слов: прекрасный, талантливый актер. Ему сразу и квартиру дали, и почетным гражданином его сделали, и чуть ли не пост министра предлагают... Вы что, ребята, заболели? Я — председатель попечительского совета музея «Дача Шаляпина». Когда Федор Иванович приехал в Париж, он сантима ломаного не получил от французов. Ничего! И это сам Шаляпин, великий из великих!.. Он трудился, отдавая весь свой талант людям. А тут появился, как мессия, Депардье, и у нас — переполох и бесконечная радость. Я написал об этом:

Видно, наша жизнь идет ко дну,

Если мы заезжим кинозвездам

Можем бросить под ноги страну,

И свое достоинство, и гордость.

Можно обожать и уважать Депардье как актера, но при этом нельзя забывать свое Я, нашу идентичность. Гордость надо иметь не только каждому человеку, но и всей нации как таковой. Россия — наша страна, и мы ее никому не имеем права отдавать. И нельзя разрывать связь поколений, отрывать будущее от прошлого. В последнее время появилась такая вредная тенденция — считать, что Россия страна молодая, будто ей всего двадцать лет от роду. Я не мог не ответить тем, кто так утверждает:

Двадцать лет исполнилось России...

До чего ж Отчизна молода!

Но откуда мудрость в ней и сила,

Если так малы ее года?

Я наивно думал, что Россия —

Это очень древняя страна.

Были у нее свои мессии,

И была великая война.

Жили на ее земле когда-то

Пушкин, Достоевский и Толстой,

Но забыли умники про даты,

Те года оставив за чертой.

Не вписалось прошлое в айподы,

Не вместилась Память в Интернет,

К русской славе и к ее невзгодам

У манкуртов интереса нет.

Потому историю России

И хотят начать они с нуля.

Словно бы об этом попросила

Их многострадальная земля.

Молодые воины Полтавы

И сыны с равнин Бородина

От обиды из могил бы встали,

Если бы забыла их страна.

Сколько бы веков ни миновало,

Мы не только будущим живем.

Нам всегда былого будет мало,

Потому что наша слава в нем!

А у манкуртов только одно заклинание на уме: «Бабло, бабло, бабло!..» Культуру у нас не гнобит только ленивый, почему-то, по спеси или по недоразумению, называющий себя политиком, вот она и находится в бедственном состоянии. Как можно для такой огромной страны, как Россия, выделять всего 0,7 процента бюджета на культуру? Для сравнения — только в маленькой Австрии порядка двух процентов. В других странах — больше... Возьмите эпоху правления Александра III — сколько делалось для развития образования, науки!.. А сейчас? Музейщики, библиотекари, преподаватели институтов, учителя получают сущие копейки, но несут эту многострадальную российскую культуру на своих хрупких плечах.

Когда избрали Бориса Ельцина, один журналист спросил меня: «Что бы вы сделали, если бы стали президентом?» Я ответил, что посадил бы за круглый стол всех олигархов и сказал бы: «Господин Такой-то, я не спрашиваю, откуда у вас 19 миллиардов. Но пять из них положите, пожалуйста, на образование». Которого, кстати, сегодня у нас практически нет из-за всех этих сомнительных ЕГЭ. Потом бы я добавил: «А вы, господин Имярек, у которого 18 миллиардов «зеленых», отдайте-ка миллиардиков эдак пять на спасение нашего здравоохранения. Оно занимает сегодня одно из последних мест в мире...» И так далее — по всему российскому списку «Форбса». И многие проблемы страны были бы решены, поверь мне... Как я написал:

В России отныне есть два государства.

Одно — для народа. Другое — для

барства.

В одном государстве шалеют от денег.

В другом — до зарплаты копеечки

делят.

— Помню-помню эти стихи... А в девяносто четвертом вы афористично определили: «Мы рождены, чтоб сказку сделать болью, но оказалось, что и сказки нет». Впрочем, биография каждого из нас — это всегда немножко сказка...

— Семья моя из крестьян Тверской губернии. Отец, Дмитрий Никитович, был родом из деревни Старый Погост. Из самых что ни на есть бедных землепашцев. Но сметкой обладал незаурядной. Был и парикмахером, и гримером в театре... И вот решился однажды поехать в Москву и поступить в Тимирязевскую академию. Окончил ее с отличием и был направлен работать на опытную станцию в Калинине (так тогда называлась Тверь). Начал печататься в местных и даже центральных изданиях. К тому же на все свое суждение имел, а одно это — по сталинским временам — уже было опасно и подозрительно для властей.

Заядлый рыбак, завел мой отец дружбу с одним художником, который также на опытной станции работал. Ходили они вместе рыбачить на Волгу и, пока с удочками сидели, за жизнь — как полагается у рыбаков — разговаривали. Шутки, анекдоты... Все это потом и всплыло на суде. Оказывается, этот лживый человек все за отцом записывал, а потом отправил донос по чекистским инстанциям. И загремел мой отец на третий день войны — других забот тогда у государства не было — как враг народа по 58-й статье. ГУЛАГ из моих родных прошел не только он, но и четыре отцовских брата, двое из которых домой из зоны не вернулись. И дед мой погиб в тюрьме... Отец возвратился иссохшим и поседевшим после пяти лет на лесоповале, а потом еще на протяжении трех лет был поражен в правах.

— Наверное, не все наши читатели знают, что это такое...

— Пораженец не мог селиться в Москве и вообще в крупных городах. Не имел он права и трудиться по специальности. Отец мой, умелец и работяга агроном, соорудил точильный станок и точил на заказ ножи и ножницы. Всё тайком. Когда милиция обходила нашу улицу, отец мигом спускался в подвал, где и отсиживался, словно преступник. Он не имел права жить в Калинине.

В начале шестидесятых отца реабилитировали. Помню, он был тогда с мамой в Кургане, у ее брата-фронтовика. Я позвонил и бате бумагу эту казенную зачитал. Господи, как же отец разрыдался в трубку!.. Как ему было обидно за погубленную молодость... Какой глобальный негодяй придумал эту формулировку — «враг народа»? Разве мог мой отец быть врагом того самого народа, из которого он вышел и частью которого он всегда оставался?