Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6424 ( № 30 2013)

Нет написанных заветов,

Нет обещанных ответов,

Безглагольна неба твердь.

Мера жизни – лишь терпенье,

Мера смерти – воскресенье,

Сердца мера – только смерть.

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Захаров В.Н. Имя автора – Достоевский: Очерк творчества. – М.: Индрик, 2013. – 456 с. – 1000 экз.

Профессор Пет­ро­заводского государственного уни­вер­ситета, доктор филологических наук, исследователь русской классической литературы, вице-президент Международного общества Достоевского Владимир Захаров изучает творчество Фёдора Михайловича всю жизнь. Сейчас под его руководством издаётся новое Полное собрание сочинений Достоевского в 42 томах, куда войдут все произведения, факсимиле, транскрипция и комментарии к его записным тетрадям и рукописям, вся переписка писателя с современниками, включая редакционные архивы журналов «Эпоха» и «Гражданин». В данной монографии содержится оригинальная концепция творчества Достоевского как одного из высших достижений христианского реализма, предложены новые трактовки романа «Бедные люди», фантастической повести «Двойник», знаменитых романов 1860–1870 годов, «Дневника писателя», аргументированы атрибуции Достоевскому анонимных и псевдонимных публикаций, раскрыта парадоксальная актуальность принципа pro et contra в художественном познании и в диалоге автора и читателя.

ИНТЕРВЬЮ

Евгений Степанов. Знаковые имена русской прозы и публицистики. – М.: Вест-Консалтинг, 2013. – 258 с. – 300 экз.

«Один из мо­их любимых жанров – интервью. Особенно люблю беседовать с писателями», – признаётся автор книги Евгений Степанов. За последние 30 лет он сделал сотни интервью. Многих героев книги уже нет с нами: Артём Боровик, Василий Аксёнов, Чингиз Айтматов… С Айтматовым Степанов общался в 1998 г. В то время писатель работал в Брюсселе и в Москву приехал на несколько дней. Болезненно переживая отрыв от московской литературной среды, вспоминал о своих товарищах – Евгении Евтушенко и Андрее Вознесенском, с которыми он «вместе возник в литературе». Сожалел, что мало остаётся времени на литературное творчество. Говорил и о том, что литературная ситуация в Москве не блестящая, что писатели мученически проходят свой путь. Из интервью читатель узнаёт, что Айтматов думал о молодёжи, развитии страны, о русской литературе на Западе. Беседы не потеряли своей актуальности: вопросы о развитии литературы, культуры, истории, о пути страны и многие другие до сих пор не разрешены.

ЯЗЫКОЗНАНИЕ

Мелвин Брэгг. Приключения анг­лийского языка. – М.: Альпина нон-фикшн, 2013. – 418 с. – 5000 экз.

Эта книга – о тысячелетней борьбе, которую английский язык, будучи сам в Британии пришельцем, вёл для того, чтобы не потеряться, не раствориться в очередных языках-оккупантах. На этой сложной стезе английский язык развил в себе невиданные способности к заимствованию и адаптации; Брэгг напрямую увязывает становление англичан как нации и высвобождение английского языка из-под трёхсотлетнего влияния норманнов. Военные, юридические, общественно-политические, кулинарные термины в английском – это почти сплошь слова французского происхождения, а ведь было ещё и латинское, и датское влияние – в сущности, народы, населявшие Британские острова с глубокой древности, мало оставили следа в английском языке. Эта выдающаяся гибкость, умение переработать чужое и превратить его в своё, несомненно, способствовали установлению того господствующего положения, которое завоевал английский язык – «язык покупателей и продавцов, основной язык рынка» – в со­временном мире.

Владимир Бондаренко. Лермонтов. - М.: Молодая гвардия, 2013. – 483 с. – ("ЖЗЛ": малая серия). – 5000 экз.

Новую книгу Владимира Бондаренко я читал в Пятигор­ске. Здесь календарь подчиняется думе о Михаиле Лермонтове. Пять часов до Нового года – юный поэт оставляет очередную возлюбленную и удаляется прочь от житейского тепла. Опустевший город приходит в себя после праздничной ночи – скоро будет завершён удивительный «Валерик». Дня через два уставшие от отдыха туристы подтягиваются к официальному месту дуэли – на закате январского дня Лермонтов, преданный товарищами и постсоветскими биографами, отказывается от выстрела в Мартынова. Всё у В. Бондаренко происходит сейчас . Жизнь, начавшаяся 200 лет назад, – не только мистерия настоящего , но и фатально нарастающая борьба: происходит защита поэта или совершается его повторное убийство.

Город у подножия Машука хранит память русского поэта. Автор книги – против Пятигорска. У «летнего филиала Петербурга», устроившего оранжерею пустоцветов в центре горной пустыни, нет оправдания. В. Бондаренко – против Петербурга: столица империи многое сделала для изгнания гения не только из аристократических салонов, но из самой жизни. Лермонтов должен был держаться Москвы: старорусский мир умел прощать ошибки и ждал новых стихов. Ему стоило больше ценить Пензенскую и Костромскую земли, возвращавшие чувство малой родины. Поэта ждал Великий Новгород с исцеляющим морозом и снежными легендами.

Бондаренко – не против Кавказа: когда Лермонтов уходил в горы, он прорывался к своей истинной природе, связанной с Верхом и Низом, Раем и Адом. На опасной высоте совершалось преодоление тягостной горизонтали , которая размазывала его по «светскому и лживому Пятигорску». В битве пространств, столь значимой для автора, особое место занимает Шотландия – первая земля Лермонтова, где стал мифом средневековый Томас Лермонт (Рифмач), возможно, опре­деливший стремление русского потомка познать духовную правду мистическими, а не каноническими путями. В. Бондаренко уверен, что, встречаясь с черкесами, сражаясь или дружески общаясь с ними, наш поэт узнавал в себе шотландского горца. Североевропейский воин, живший в родовой памяти Лермонтова, помогал ему быть русским героем. Националистического пафоса здесь нет. Есть пафос имперский, соединяющий разные крови в строительстве Русского мира.

О сложных эпизодах биографии В. Бондаренко пишет как взрослый мужчина, способный оценить нравственные движения давно ушедших людей. Портреты волевой бабки с тяжёлой любовью, деда с театральным самоубийством, рано, слишком рано умершей матери, отлучённого от сына отца – не просто знак формальной солидарности с давно известными фактами, но персональный опыт автора в осмыслении родовой стратегии лермонтовской судьбы. Да, он с детства был «подсажен» на большие деньги, избалован вниманием. Да, не мог отделаться от влияния Е.А. Арсеньевой – бабушки, зорко следившей за исполнением своих наказов в жизни внука.