Александр Силаев - Гуманная мизантропия

И т. д. Где действительная «идейность», а где химеры? Где критерий?

Грубо скажем, их два. Или, точнее, один, разбитый на пункты. Насколько идеология — в интенции действия? насколько итог — соответствует интенции?

Вот у тебя есть «видение ситуации», которое ты озвучиваешь за чаем, и некий «способ социализации»: можно было бы иметь ту же социализацию — с иным видением? Если да, грош цена. Не способу социализации, конечно. А видению.

И второе: твоя идеология с тебя радуется? Если ты «либерал», с тебя в мире стало больше «либерализма», или просто стало удобнее воровать? То есть великий отмаз «хотели как лучше» к рассмотрению не принимается. Если ты что-то пиздел за русские ценности, после чего территория страны сократилась вдвое, тебя будут судить независимо от намерений.

Замечу, что есть абсолютно химерические «дискурсы» — на реальность они не ложатся вообще никак. Их можно только за чаем. А в реальности ты будешь работать на что-то иное, потому что работать на твое в принципе невозможно. На говоримое Александром Гельевичем Дугиным, например. Или Валерией Ильиничной Новодворской. По большому счету, туда же — идеология НБП. Это настолько не ложится в проектность, это настолько «чайная церемония», что вообще по ведомству политики не проходит, точнее — проходит как раковая опухоль смысла, как симулякр, вокруг которого будет твориться зло. Увы, но это будет встроено в реальность происходящего — как жупел, провокация, отвлекающий маневр и сказка на ночь…

Есть такой анекдот: «перечитывал sms, много думал». У меня круче — перечитал жвачку Dirol. И много думал. Там есть такие строки: «инфо для реализации в Беларуси: не рекомендуется беременным и кормящим женщинам». То есть за пределами Беларуси — можно? И что такое инфо?

Знакомый писатель не мог понять, чем было отмечание 60-летия Победы в 2005 году. Что-то большое, громкое, массовое — но что? Говорит, что к вечеру 9 мая понял. «Это был не юбилей, это были поминки. По эпохе. Вспомнили, чтобы забыть. Как понял, налил себе водки и выпил».

— В каком виде я предстану перед избирателями? — говорит депутат Законодательного Собрания. — Я должен выглядеть хорошо, поэтому езжу на «мерседесе», полностью меняю гардероб каждый год. Дюжина хороших костюмов — это как минимум.

Это было сказано именно так, причем не в своем кругу, а на публику — т. е. это был не глум, а что-то чистосердечное . Он действительно думает, что смену гардероба — народ оценит. И в каком-то смысле он прав. Народ же его, такого, делает депутатом. Народу надо соответствовать.

Если завтра диктор московского телевидения объявит «согласно международным договоренностям Россия разделена на восемь частей» — у кого возникнет желание защищать «территориальную целостность»? Это не риторический вопрос: мол, никто не встанет. Кто-то, наверное, встанет. Просто интересно — кто это будет? И как?

Наследство Римского клуба поделено, и оно, так уж получилось, досталось силам регресса. Все положения концепции «устойчивого развития», наследующей «римлянам», стоят на исключении скачка технологий. Жить будем, как живем. Но либо уклад мыслится под человечество, либо человечество — под уклад. Здесь — загон под уклад.

Вообще, «устойчивое развитие» — нонсенс в определении. Развитие всегда не устойчиво, мало того, именно от неустойчивости оно и бывает. Спросите хоть Гегеля, если не верите Марксу. Устойчивой планируется только вырожденная форма — стабилизация на медленной деградации. Устойчив — застой. Именно он и благословляется — в интересах кого? Застой всегда в интересах текущих лидеров, переходящих в вялотекущие.

А ведь то же самое наследство — можно заточить прямо наоборот. И тыкать острым концом прямо в «золотой миллиард». Но это какое-то совсем иное «развитие».

Явно не устойчивое.

В 2001 году познакомился с одним из деятелей «секты Виссариона», что в Курагинском районе Красноярского края. Не членом, а именно деятелем. На российском форуме молодых писателей. Я был там прозаик, а он поэт. Мало что в поэзии понимаю, но, кажется, хороший поэт.

— В районе, когда берут на работу бригаду лесорубов, специально спрашивают — «вы не из секты»? Если из секты, тогда берут. Знают, что пить не будут, дурью маяться, воровать.

Сектантство — знак качества.

Был момент, когда при губернаторе Лебеде секту хотели просто закрыть. Бросить туда ОМОН с автоматами, погрузить всех на эшелон, и в 24 часа выслать… Вроде бы решили. Вдруг подумали: а выслать — это куда?

Позвали религиоведов, социологов, экономистов. Все выступили — за секту.

А куда такую уйму народа девать?

А так она сама девалась — куда хотела. Никого не трогает. Есть не просит, самое главное. А ведь только тронь, сразу попросят. И это самое страшное.

Вот так. И не тронули эффективные менеджеры — божьих людей.

Представим, что хрен с горы дает первому встречному машину, квартиру, дачу. По каким причинам — это уже его дело. Живи, говорит, пользуйся. Хочешь — займись извозом, хочешь — сдавай внаем. Условий два:

1). Если я позвоню, отвалишь денег, сколько я скажу. Не ссы — твоя рента всяко больше той суммы.

2). По первому слову все сдашь назад. Или запишешь на правильных пацанов, которых я назову. Вместе с ремонтами и апгрейдами.

Проходит время. Назад ничего не требует. Так, звонит иногда, просит всякую ерунду — блядей ему оплатить, или там поездку, или просто чего-то кинуть на счет. Это не страшно — рента все равно больше. Иногда он звонит и просит услугу. Например, задвинуть тост в его речь. Или поцеловать в зад.

Наш рентополучатель, в принципе, доволен судьбой, окружающие уверены, что он выиграл в жизненной лотерее. Но иногда ему случается грустно, он глядит на закат, потягивает мартини, и вздыхает онегински: «когда же черт возьмет тебя…».

С загадочным рентодателем его не связывает ничто человеческое. Так, чистые дела. Его наличие в жизни нашего персонажа — строка в бюджете расходов и дамоклов меч — чистый пассив. И он позволяет себе честно желать своему контрагенту — скорейшей погибели. Тогда он практикует вудуистские ритуалы и смотрит на прайсы киллеров.

А иногда — не желать. Иногда ему кажется, что смерть хрена с горы сделает его полноправным собственником. А иногда кажется, что со смерть «дядюшки» — его конец тоже: придут другие дядюшки и все отберут. Тогда он начинает молиться за здравие.

Таковы, если в двух словах, отношения российского государства и тех, кого зовут «олигархами». Зовут неверно.