Александр Силаев - Критика нечистого разума

Нет ничего более рискованного, чем «действовать по разумным соображениям». Допустим, у тебя пошаговый алгоритм, в его основании лежит десять гипотез, и срыв всего лишь одного шага — срывает все. Уверен ли ты в десяти гипотезах? Помнишь десять своих гипотез, отброшенных позднее как чистый идиотизм? Помнишь, куда вообще «разумные теории» заводили людей? Понимаешь, что «разумное основание» — можно приписать почти любому выбору (чем и занимаются софисты на службы сильных мира сего)? И это не риск? Риск. Куда больший, чем… Чем действия, продиктованные чем угодно еще: инстинктом, традицией, инерцией, подражанием.

Однако это не доводы против «разума». Это скорее напоминание, что разумное действование — суть венчур , а выше названное на фоне этого — хеджирование . А венчур он и есть венчур. Вероятнее как накрыться медным тазом, так и уделать всех . Именно венчурные предприятия — двигают цивилизацию. Не буду развивать далее аналогию, ее легко продолжить… Про типы цивилизаций (разум-венчур и традиция-хедж), про жизненные стратегии идеальных мужчин и женщин.

Текст, начавшийся сомнением, кончается апологией.

Умный — это умно действующий, эффективный, что вовсе не значит «мыслящий». Это к тому, что некоторые типы разумности мне скучны. Хотя я ни в коей мере не отрицаю изощренной умности особого толка за администратором, спортсменом, серийным убийцей, и много кем еще. Мыслящий не может быть не умным, но умный вполне может быть не мыслящим.

Когда-то мне казалось, что «лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и пожалеть». Теперь думаю скорее наоборот. Слишком много всего. Все, в чем сомневаешься — на фиг. Только то, что свободно воображаешь себе как твое необходимое. Это кажется парадоксом, но совершенный мастер не выбирает, именно потому что свободен , и сразу видит лишь один вариант. А больное животное человек, если вдруг случайно задумается, допустит тысячи способов… Потому, кстати, и не задумается — с ума сойдет от богатства выбора.

Известно, что преподавательская нагрузка Мишеля Фуко в его заведении составляла 24 часа… в год. И сводилась к чтению лекций раз в неделю первые три месяца года . Оговоримся, что заведение было особое, как и, наверное, контракт. Но вот у Ницше в его Базельском университете, надо думать, была вполне типовая профессура с типовыми условиями. Там нагрузка была 6 часов в неделю, и это, судя по его письмам, весьма его утомляло, не оставляя времени на собственно философию. «Вот ведь жировали», — скажет наш современник, тот же кафедральный человек 21 века, будучи и прав, и не прав.

Сколько времени в сутки работает поэт или ученый? Уточню: не эмпирический парень, а тот, кого мы умственно полагаем в качестве образца. Рискну предположить, что «рабочими» правомерно считать даже не 18, а все 24 часа в сутки. Просто это айбсерг, где «писанина» суть надводная часть, в момент именно «писанины», равно и «говорения», ничего особо уже не решается — выкладывается то, что и так уже есть. А вот чтобы оно было… Оно, конечно, таинство — откуда чего берется. Но как можно институционально его усилить?

Придать айсбергу правильный вид, а чем больше отношение подводной части к надводной, тем правильнее. 6 часов в неделю — да, пожалуй, это оптимум.

Просто есть занятия, где ценимо только количество , а есть, где значимо только качество . Есть работа, которую нельзя делать на оценку «три», «четыре», «пять с минусом». Ее можно оценивать только в системе «зачет — незачет». И если «зачет», результат просто умножается на число часов. Такие люди, с точки зрения эффективности, должны работать максимально возможное время. И, наоборот, то время, где его количество мало важно (например, одна хорошая книга важнее десяти плохих, одна великая — важнее десяти хороших), должно быть минимизировано.

Видимо, 19 век лучше понимал эту логику, рабочий трудился больше, профессор меньше. Кстати. Единственное основание, по которому профессору можно прописать 8-часовой рабочий день, да хоть 12-часовой — его деятельность не оценивается дифференцировано . То есть тот же «зачет — незачет», как у продавца в магазине. Есть подозрение, что с «бюджетниками» так и случилось.

То есть сначала им разрешили «трудиться на зачет», а не «на оценку», а потом убили на хрен все привилегии. А зачем пролетарию — привилегии?

«Человек должен быть умным, злым и веселым».

А страна? Кончается срок, отпущенный «энергетической сверхдержаве». Производить что-либо всерьез отказались 20 лет тому назад. Еще немного, и сырье из РФ станет не рентабельным даже раньше, чем оно кончится. Что же мы будем кушать, носить и втыкать в розетку? Точнее — чем таким мы будем торговать, что нам дадут за это покушать, поносить и повтыкать?

России останется торговать либо злостью, либо веселостью, либо умом. Самое простое, к сожалению, самое вероятное. Россия как мировой поставщик криминального: русские бляди, русская наркота, русские наемники. Самым оптимистичным было бы совмещение вариантов. Россия как поставщик проституток не отменится, но параллельно с этим — Россия, как поставщик рискованных технологий и неполиткорректных исследований. В области биологии, например.

Ну а чтобы «умное» совместить со «злым», куда же тут без «веселости»? Излишне грустных быстрее других разберут на органы или на опыты…

Одно из определений гламурного: все должны видеть, что ты по жизни не паришься. И это та редкая ценность, ради которой вообще допустимо париться, причем париться сколь угодно сильно.

Иногда философия представляется просто практикой говорения на языке какой-то запредельной, божественной точности. Например, читая переписку Давида Зильбермана с Олегом Генисаретским… Теми местами, которые хоть как-то понятны — восхищение вот за это. Человек понимал, что говорил. Каждое слово. Там вообще нет слов, которые не прогнаны в рефлексии, такое ощущение — человек сам придумал весь язык. Как это редко.

Лохи не такие уж добрые и справедливые, например… Мне всегда казалось: если десяти лохам дать миллион рублей на дележку, будет шоу, бедлам и процесс на много-много часов. Будут и пострадавшие. Если ту же операция предложить крутым-деловым, будет скучная процедура на пять минут. Поделят на десять кучек по 100 тысяч и разойдутся. Мне казалось… Рад за себя — угадал. Сведущая в силу профессии и в тех, и в других, Ксения Собчак рассказала в интервью: так они обычно и делят.