Александр Силаев - Критика нечистого разума

«Я могу как Леонид Федоров и группа Аукцион» — это «пройдемте в музыку». «Я могу как Дима Билан», т. е. вокал и двигаться — это «пройдемте петь в кабаке». В стране несколько тысяч (а может, десятков тысяч?) кандидатов на вакансию «Билан» и «Донцова». Если кому-то из 10 000 тысяч повезло, это лотерея. На вакансию «Пелевин» есть только Пелевин, на вакансию «Гребенщиков» есть только Гребенщиков, на вакансию «Галковский» есть только Галковский, и т. д. Даже на мою скромную вакансию, простите, есть только я. Если бы я «писал как Донцова», у меня было бы что? Грубо говоря, один шанс к тысяче на «много денег и все меня знают». И я бы — при всем уважении к деньгам — не пошел бы менять себя на такую хреновую гипотетику.

Так что все борцы с попсой могут расслабиться, успокоиться. Объекты их нелюбви, в среднем, пребывают, где и положено — в глубокой попе. Раз в год Господь просто плюет на одного из тысячи, и его поднимают в свет на большом красивом совке.

Кстати, из той же серии: не надо сильно завидовать бандитам. Да, у него джип, а у Васи-программиста и Пети-журналиста такого нет. Но давайте смотреть в среднем по цеху . Кого в 20 лет завалили, кого в 25 посадили, кто в 30 спился от своих превратностей. Если в среднем — не так уж завидно. Может быть, кантоваться по свету программистом и выгоднее?

Достала такая вещь, как разговор о «настоящей литературе». Ну то есть когда есть некий текст, и касательно него надо высказаться. При этом не «выразить личную эмоцию» (кого гребет твоя личная эмоция, если ты не самый дорогой автору человек), а «вынести суждение». С претензией на некую экспертность и всеобщность. На тему «что такое хорошо и что такое плохо». Заценить текст по Н-балльной шкале, так скажем.

Что делают идиоты законченные? Они вообще не понимают смысла жанра «суждение». Они думают, что «меня вставило» — это и есть оно. Или «не вставило», что случается в разы чаще.

Но это полные неадекваты, частичные — пытаются еще обосновать какой-нибудь фразой. Очень факультативной, как правило. «Правдоподобно выписанная деталь», «блестящая шутка на пятой странице», «целых семь опечаток», «хиловато с энергичностью глаголов» и прочее. По сути, он все равно живет в мире, где «вставило» или не «вставило». Но у человека просыпается некое чувство приличия. Он не считает себя Господом, он отвергает мысль, что автор писал для него Единственного, что у автора еще миллион потенциальных рецепций и на твою в этом миллионе ему плевать.

Они как бы подгоняют теорию, но это еще не теория. Они все равно хлюпают своей единичной рецепцией.

Люди более-менее честные и разумные всегда имеют — как бы оно сказать, ась? — в импликации частного суждения фундаментальный теоретический дискурс. Может быть, самими собой удуманный. Может быть, где-то учитанный. В любом случае — присвоенный и рефлектированный. Но если этого нет, нет отсылки к нему, намека на него — все на уровне реплика лоха с галерки, которому вдруг позволено открывать лоховскую пасть.

Что значит — фундаментальный теоретический? Ну это где прописано, что такое литература, какие критерии, какие силы критериев и т. д. По сути, есть заранее четко разграфленное поле, куда разбираемая штуковина просто попадает мгновенно. Белый конь на клетке эф четыре. Не же четыре и не эф пять. Это скучная и скорая процедура. Сразу видно — где белый конь. И как он туда попал. Единственное, что интересно: обсуждать устройство доски, а любая дискуссия начинается с предъявления досок.

Еще раз: нет досок — беседуют лохи. На уровне, кто прикольнее высморкается.

Но на самом деле — все проще. Не надо досок. Точнее, доски должны быть про другое.

Нет такой потусторонней вещи, как «настоящая литература». В том смысле, что бывает потусторонний истинный мир, где все по-другому, где последние становятся первыми, где страшный и правый суд и некое верховное, которое точно знает, кто прав и чего почем.

Нет, все уже здесь. В этом мире. «Правильно, — скажут идиоты самого грубого вида, еще не описанные, — кто сколько экземпляров продал, того и есть». В принципе, они, идиоты, будут правы. С двумя существенными оговорками.

Первое — сила действия (на мир, да) прямо пропорционально не токмо количеству читателей, но и качеству. Я не знаю, сколько домохозяек должно уходить за одного политика, филолога, философа и т. д., но курс может быть и 10 к 1, и 100 к 1, и больше, наверное (во сколько раз Пушкин или Наполеон круче среднего парня, а? сколь их рецепция дороже?). Второе — заценить надо не реальный эффект, а потенциальный . Потому что реальный эффект это писатель плюс издатель и его пиар, а сам по себе писатель — только потенциальный. До какой отметки можно раскрутить данного автора при среднем пиаре среднего издателя в средних условиях?

Таким образом, про что должны быть наши «доски»? Про вот этот самый Потенциал. «Думаю, что данного автора можно вывести на 50 тысяч тиража, элитарность первой ступени». Или «полагаю, три тысячи читателей, степень элитарности три». Доска. Чисто доска с горизонталью (от 1000 до 100 млн. читателей) и вертикалью (от всякого быдло-повидло до сугубого «автор для авторов»). Значимость — перемножение.

Как-то вот так. Понятно, что все прикидки на глазок. Но хотя бы все глазки смотрят в одном направлении. И нет вот этой мерзости «моего личного мнения», поганой (однозначно поганой с точки зрения Культуры) политэкономической Демократии. Точнее, мнение есть — в том, как и чего ты прикинул, и не более.

Да, и еще… Музыку, кино, даже и философию — все оценивать как-то также.

В чем и фишка.

Пояснить, что имел ввиду Мишель Фуко под трансдискурсивностью, можно на одном простом примере (на нем же видно, как строится философская беседа несколько тысяч лет). Представьте себе такой всемирно-исторический блог, первые посты в нем размещает Платон. Некоторые скажут, что Сократ, некоторые возразят, что досократики, но это уже детали. Дальше разные люди это дело комментят. Модератором всей этой штуки выступает время, забанить это не может никого, но некоторые комменты — точнее сказать, большинство — со временем удаляются. Некоторые остаются, мы их помним. Под некоторыми начинаются обширные ветки. Те, под которыми идут ветки, выносятся в отдельные посты с тем же статусом, что начальные. Это и есть «великие философы» со своей трансдискурсивностью, привет Фуко. Оставившие такой коммент, под которым пошли тысячи комментов и ссылок, как коллег, так и графоманов. Кажется, Мамардашвили приводил цифру: еще при жизни Канта в Германии вышло порядка 2 тысяч книг, комментирующих его работы. «Ну а что вообще можно сделать с текстом? Читать или комментировать» (Давид Зильберман).