Александр Силаев - Критика нечистого разума

Давайте предположим, что явленный нам кусок мира действительно пределен в своем ужасе. Часть Вселенной, которую можно уподобить зоне, тюрьме.

Ведь если мы говорим, что мир ужасен, то кому он ужасен-то? Табуретке, кактусу, кошке? Кактус и кошка молчат на этот счет. Он ужасен именно человеческим душам. А может быть, в этом сокрыта гармония? Каким образом в том, что некто мучается, может быть сокрыта гармония? Да и может ли? Может, если он мучается по заслугам .

А может ли Всеблагий Творец сотворить таких чудовищ, которые бы дослужились до мучений? Невольных чудовищ — нет, а свободное существо очень даже может создать, как учит нас теодицея. А свободное существо на то и свободное, что может выслужиться до чего угодно. И самые отпетые души, собранные с галактики, высланы сюда.

Вот она и гармония, стало быть.

Вор должен сидеть в тюрьме, как известно. А столь отвратные души должны мотать срок исключительно на Земле, планете строго режима. То ли исправляясь, то ли гармонически отмучиваясь за все былое.

Можно, как оно говорится, жить прошлым, настоящим, будущим. Так вот я бы уточнил, и ввел такие описания, как «жить коротким прошлым» и «коротким будущим».

Жить конкретно настоящим — прекрасно. Например, живут настоящим, испытывая оргазм. Или состояние самадхи. Просто общаясь с вкусной пищей, с вкусной книжкой, с вкусным человеком.

Жить дальним прошлым — замечательно. Листать всю свою жизнь в ее разнообразии и единстве. Даже самая тихая жизнь, если ее прожито достаточно много, ну хотя бы больше 20 лет, уже разнообразна. И тем не менее одно такое произведение. Ага, произведение. Дорисовываемое каждым днем. См. у Набокова. Говорю же — прекрасно.

Жить дальним будущим — тоже. Почти каждому осталось пожить как минимум 10 лет. Многим осталось, страшно сказать, лет 50. Глобальный ресурс. Феерический. Можно успеть главное — стать другим. Видеть сегодняшнее звеном волевой цепи. Листать это будущее, замирая где-то на 522 странице, в 2025 году.

Но обстоятельства жизни, заставленной с пола до потолка всякой дрянью, толкают жить недавним прошлым — пережевывать сегодняшний-вчерашний день. Проектировать завтрашний. В лучшем случае, проектировать до конца недельный деловой цикл. Ну месячной. Там всегда много срочного. Думать о том, как закрыться по всему срочному к концу недели (месяца).

В общем, три способа забавно прожить жизнь.

И два способа спустить ее в унитаз.

Если счесть простое отсутствие нулевым состоянием, то в жизни наберется изрядное количество отрицательных. Простейший тест: «вы хотели бы уснуть без снов, и проснутся, когда это кончится?». Через день, год, десять лет? Многие люди явно захотели бы переспать свою болезнь, легкую простуда вряд ли, а вот температуру 39 градусов — наверняка. Переспать тюремное заключение, хоть 20 лет. Кому-то переспать похмелье. Кому-то одиночество. Кому-то нищету. И что? Да ничего. По определению, все это состояния, для данного конкретного человека именно — хуже смерти. Смерть это ноль в балансе. А это в минус. За то, чтобы списать минус, можно заплатить и кое-чем из плюса. День ко дню, и наберется. Хотим списать 17,5 лет, которые хуже смерти — почему бы не выдать кое-чего инстанции, которая за это взялась (предоставляет ли Мефистофель такую услугу, интересно?). Например, уплатить еще 12,5 лет времени, к которому нет претензий. А что, нормальный курс.

Ну и сколько мы живем на самом деле?

Личный критерий раздела высокой и низкой литературы — «можно ли по мотивам этого текста написать ученое эссе?». Поскольку в постмодерне эссе можно написать и про кучу навоза, уточним: написать так, чтобы произведение было не только «знаком чего-то там», но и собеседником с правом голоса, чтобы общение с ним шло, как минимум, на равных . Быстро видно, что по мотивам Пруста — легко. Ну и по мотивам Пелевина, в общем, тоже. И видно, где нельзя. Вообще, «высокий литератор» имеет перед собой в работе по сути академическую предметность. Он про то же самое , что и философы, богословы, психологи, историки. Средства другие. Проигрывающие в точности, выигрывающие в наглядности. Всегда же наглядно, когда на картинке поясняют. В некоем роде высокая литература — расширенная метафора академического дискурса. Людей можно сажать за один стол, круглый ли, квадратный. Это коллеги. Ну и низкая — это рассказывание историй. Высокая тоже рассказывает истории, но там истории это средство, носитель содержания, а не оно само.

Да, уточним: умная литература не подразумевает, что герои заняты тем, что излагают друг другу умные мысли. Иначе — зачем проза-то? Если главное сугубо эти самые мысли, то надо писать не роман, а статью, или пост в ЖЖ.

Вот говорят, критерий поэзии, отличающий ее от рифмованных строк: это невозможно пересказать в прозе без потери смысла. Аналогично с критерием прозы: это невозможно расщепить на серию не художественных высказываний без потерь.

Мне вот кажется: не следует принимать деньги, почести и прочие плюшки от людей и групп, не являющихся для тебя референтными. По крайней мере, при возможности выбора. Бог знает, почему. Ответим уклончиво: карма целее будет.

Как минимум, не хорошо врать и обманывать. Принимая что-то из рук кого-то, ты как бы его вассал. Хоть немного, но так. По человеческим понятиям так. Если это не референтная группа, то их придется предать, не так ли? Не то, чтобы смертный грех, но это не гут.

Как сейчас понимаю, именно из этих соображений не пошел тогда, давно уже — защищать диссертацию. Понятно, что это формальная плюшка. Но в неких ситуациях — полезная плюшка. Можно было. И не такие, как я, ходили по это дело, и возвращались.

Нет, у меня была омерзительная диссертация. Лучше, чем писались и защищались на моих глазах в среднем, но омерзительная. Написанная, по большому счету, молодым варваром. Который ничего не читал, но что-то подумал. И чешет правое ухо большим пальцем левой ноги, потому что руки растут вообще не оттуда. Ну, например, высунув язык, переоткрывает в свои 24 года понятие «отчуждения», а потом узнает, что велосипед изобретен — есть гегельянская традиция, много чего есть. Но не переделывает. Варварам же не стыдно.

Ее важное отличие состояло все же в том, что там была попытка мышления. Варварского, конечно. Оно тут же забивалось любованием собой, разумеется, а как еще? Но все-таки. Попытка. Была.

По гамбургскому счету, на третьем курсе российской аспирантуры я как раз дозрел до того, чтобы поступить на первый курс философского факультета. Настоящего, разумеется. Которых сейчас в мире, может быть, вообще нет, и точно уж нет в России. Но где-то и когда-то были. Может быть, льщу себе, но кажется — дозрел. Отставание на восемь лет от нормального человека, в общем.