Фрэнсис Ионгхезбенд - Борьба за Эверест

Теоретически этих двух превосходных альпинистов, «звезд» всей экспедиции, следовало бы дольше удержать в резерве. Подготовку пути можно было бы поручить второстепенным людям, в то время как этим двум нужно было бы предоставить лучшие условия жизни в основном лагере, или в одном из лагерей на леднике, где они могли бы упражняться в подъемах на соседние вершины и акклиматизироваться, но всегда иметь возможность возвратиться под защиту удобного лагеря с хорошим питанием и условиями для отдыха, в то время как тяжелая работа там впереди была бы проделана для них другими. После того как весь путь был бы налажен, они легко, быстро и с удобствами прошли бы его и в возможно лучших условиях проявили бы последнее высшее напряжение, от которого зависела победа над Эверестом. Теоретически так должно было быть. Но снова теория разошлась с действительностью.

Еще в прошлом году Мэллори установил, что подъем на Северный перевал ― самая трудная и опасная часть всего пути к вершине. Это была почти вертикальная стена или очень крутой скат изо льда и снега с-трещинами и под угрозой лавин. Лишь исключительно опытные альпинисты могли преодолеть такое препятствие. Из всего отряда только 4 или 5 человек в этот момент были приспособлены и подготовлены в такой степени, чтобы им можно было поручить этот подъем. Это были Мэллори, Сомервелль, Финч и Нортон. Но два последних предназначались для восхождения на Эверест с кислородом, поэтому Мэллори и Сомервелль шли в первую очередь на борьбу с преодолимым, но трудным и опасным препятствием на их пути.

Сомервелль впервые очутился так высоко в Гималаях. Сгорая от нетерпения увидеть высокогорные ландшафты, он в первый же день, как только прибыл в 3-й лагерь, поднялся на перевал Рапью-Ла тут же против их лагеря, побуждаемый своим обычным исканием красоты в природе. С Рапью-Ла он заглянул вниз, в чудесную долину р. Кама и на прекрасную вершину Макалу. Поспешно он сделал эскиз или вернее только наметил штрихи для него и вместе с Мэллори возвратился обратно в 5 ч. 30 м. дня.

На следующий день, 13 мая, они вышли из 3-го лагеря, с одним носильщиком, который нес палатку, запасные веревки и деревянные колья. Их задача заключалась в том, чтобы проложить путь на Северный перевал и подготовить там устройство лагеря. Предстояло найти надежное направление и устроить путь для постоянного каравана носильщиков, поднимающихся с грузом к верхним лагерям и спускающихся обратно за снаряжением и запасами. Требовалась некоторая вдумчивость в окружающие условия, чтобы найти такой путь и сделать его безопасным. Мэллори видел эту ледяную стену уже раньше. Но с того времени, в предшествовавшую осень, произошли изменения. Тогда Мэллори поднимался по мягкому снегу, теперь там блестел сверкающий голубой лед, голый и твердый и совершенно недоступный. Приходилось отыскивать иное направление. Влево расположилась безнадежная группа непроходимых ледяных скал. Направо шел очень крутой ледяной склон в 90 или 120 метров длины, а за ним коридор тоже наклонный, покрытый снегом. Необходимо было устроить ступеньки на этом ледяном склоне и веревочные перила для носильщиков. Зато выше, к самому перевалу, хотя склон становился круче, уже не было таких трудных условий.

На Северный перевал прибыли благополучно. Безопасный путь для носильщиков был подготовлен. Разбили крошечную палатку, как знак победы. Наконец наступил момент, когда альпинисты могли насладиться раскрывающимся перед ними видом. Это было на высоте 7000 метров, на 2135 метров выше, чем Монблан, и поэтому отсюда открывался необъятный вид. С одной стороны возвышался еще на 1830 метров Эверест, с другой ― Северный пик на 610 метров. Но горизонт альпинистов был все еще ограничен. Перед ними вставала величественная северо-западная грань Эвереста, с ее блестящими ледяными обрывами и суровыми безднами, и такое же положение занимала прекрасная вершина Пумори.

Вершина Пумори ― это пигмей среди гигантов этой страны, всего в 7010 метров высотой. Но ее очертания, необычайно красивы. «Ее снежная шапка, ― говорит Мэллори, ― поддерживается основанием удивительной, архитектуры; пирамидальная форма горы, крутые падения ее углов и граней к югу и западу, скалистые и ледяные ущелья к востоку и северу украшаются целою цепью пиков, простирающихся к северо-западу вдоль легкого фантастического по своим очертаниям хребта, ни с чем не сравнимого по изысканной красоте его карнизов и башен».

Эта чудная панорама вознаграждала за тяжелую работу. На долю остальных участников экспедиции выпадало мало таких моментов наслаждения красотой, в награду за их труды. Их путь лежал через замкнутые долины в нижних частях гор, которые часто бывали некрасивы. Кроме того они находились значительно выше границы растительной жизни: ни дерева, ни куста, ни кусочка зелени не было в иоле зрения. Там, где отсутствовал снег, лед и ущелья, преобладали склоны, покрытые обломками горных пород.

Покинув установленную на Северном перевале палатку, служившую знаком водворения человека, Мэллори и Сомервелль с носильщиком налегке спустились к 3-му лагерю во вторую половину того же дня. Влияние высоты сказалось на них очень сильно. Но после двух дней отдыха они возвратились к нормальному состоянию и снова так горели стремлением выполнить грандиозную задачу, стоявшую перед ними, что готовы были подниматься выше по Северному перевалу даже без палатки. К счастью эта мысль не осуществилась: вообще сомнительно, может ли человек, провести ночь на Склоне Эвереста под открытым небом и остаться живым, так как там господствуют сильные ветры, а безветренные ночи страшно холодны. Последующий опыт показал, что даже внутри палатки ветер и холод с трудом переносятся.

16 мая 3-й лагерь получил подкрепление в лице Струтта, Морсхэда, Нортона и Крауфорда, пришедших с большими запасами. Половина мая уже прошла. Три недели, на протяжении которых только и была доступна гора, уже начались. Одно обстоятельство, которое заметил Мэллори 16 мая с перевала Рапью-Ла, побуждало отряд выступить немедленно. Заглянув в долину реки Кама, Мэллори увидел, что «облака, как бы кипевшие в этом огромном и ужасном котле, не отливали уже белизной, но были зловеще серыми». Мэллори заключил, что уже приближался муссон. Необходимо было торопиться и взойти на вершину пока еще не поздно.

Утром 17 мая, не теряя ни одного дня больше, Струтт, Мэллори, Сомервелль, Нортон и Морсхэд с носильщиками, из которых каждый нес от 10 до 14 кило, вышли на Северный перевал, в то время как Крауфорд возвратился в основной лагерь, так как чувствовал себя больным. По склону вверх ветра совсем не было, и альпинисты даже чувствовали тепло и ослепительный свет утреннего солнца, ударявшего прямо в глаза. Мэллори и Сомервелль уже меньше ощущали влияние высоты, чем при первом подъеме: так сказывалась акклиматизация. Может быть, основываясь на этой способности человека приспособляться к новым условиям на большой высоте, не следует задерживать альпинистов, предназначенных для восхождений на высокие вершины, слишком долго внизу. Для них очень полезно провести несколько дней на высоте в 6400 и 7000 метров, прежде чем они отправятся выше.