Эверест Правдин - Эксперимент, или Нелюдимый

1

Вечер был великолепный: воздух был прохладен и чист, небо – ясно, солнце спускалось на землю, расцвечивая небо живописными красками заката. Люди толпами, несмотря на позднее время, шли к воде, чтобы насладиться восхитительным видом и свежестью вечера.

Только двое не видели этой красоты, напрочь не замечали её. Асмодеев – пустоголовый юноша, пьяный вдрызг, накурившийся разной дряни до умопомрачения, едва помнящий дорогу домой и сидящий в подъезде его дома человек, который уже потерял всякий человеческий облик. Последний был очень бледен и оборван, в длинных волосах почти до пояса скопились грязь и мусор, зубы сгнили, длинные жёлтые ногти крошились, изъязвлённые грязные руки безжизненно лежали на ржавом крюке с острым концом, а тощие посиневшие ноги были неестественно подогнуты под себя. А ведь ещё несколько лет назад этот человек с ужасающей наружностью был самым обычным подростком по имени Эраст Эринеев, внешне ничем не отличавшийся от других.

2

В самой обычной унылой хрущёвке на окраине города, в полуразвалившейся квартире, родился Эраст Эринеев. Отец и мать его были ничем не примечательные людишки, жившие всю жизнь на деньги с мелких подработок, ничем, кроме продавленного дивана и старого телевизора, не интересовавшиеся и жившие, что называется, по привычке, наплевательски относясь к изменам, впрочем, как и друг к другу. От Эраста они планировали избавиться, но было уже слишком поздно. Так и поселился в безрадостном, скучном и ветхом жилище маленький Эринеев.

Первые три года им ещё кое-как занимались, а потом и вовсе бросили, перестали заботиться. Эраст мог часами сидеть в пустой квартире голодный, напуганный, замёрзший, и ждать родителей. В то время как соседские дети ходили в садик, на дополнительные занятия, веселились на горке, спали, наконец – он шатался из угла в угол, терзаемый страхом и ожиданием. Когда отец и мать приходили, то он немного успокаивался, кое-как утолял сильный голод и шёл к себе в комнатку играть со старыми обломками отцовских инструментов. И никто даже не пытался научить его говорить или чему-то подобному – для родителей он стал чем-то вроде неприхотливого домашнего животного.

К пяти годам худенький, нестриженый, низенький, бледный, ни слова толком не говоривший Эринеев представлял собой довольно жалкое зрелище и вряд ли выжил бы в этом мире, если бы не пришёл как-то к его отцу в гости брат, гигантский человек с густыми усами и волосами до лопаток. Говорил он громким раскатистым голосом, чем сперва сильно напугал Эраста. Но когда дядя ласково обратился к последнему, говоря абсолютно спокойно и нарочито тихо, то маленький Эринеев проникся симпатией к этому большому новому человеку. Он бы выразил это словами, если мог… Но он не сумел ответить даже на простую фразу: «Я – Аверьян, а как тебя зовут?». Он лишь молчал, глядя на гигантского заросшего родственника грустными глазами.

– Не говоришь, что ли? – удивился дядя – Да сколько тебе лет? – Эраст на это тоже не ответил. Дядя поспрашивал ещё что-то, потом быстро ушёл в гостиную и в негодовании закричал:

– Эй, вы, вы это что ж? Наплодили и бросили? У вас ребёнок совсем не разговаривает, какой-то затравленный, всего боится, это что такое?

Послышалась брань отца, подвякивание матери – Эраст ушёл в свою комнату, но не забился в угол, не закрыл уши, как это делал он при родительских бытовых дрязгах, а сел на кровать и стал терпеливо ждать. Он чувствовал, что гигантский человек должен каким-то образом что-то изменить.

Через некоторое время к нему в комнату вновь зашёл Аверьян и тихо предложил пойти погулять. И впервые за долгое время Эраст Эринеев, этот нелюдимый ребёнок, вышел из дома и совершил с дядей, как казалось ему тогда, целое путешествие, хоть они всего лишь обошли свой дом и пару соседних. Так и началось бурное запоздалое развитие этого совсем было заброшенного ребёнка.

3

Эраст быстро научился читать и писать, у него проявились неплохие способности к языкам. Правда, он был ужасно нелюдим: ровесников, да и вообще людей, сторонился и жался к дяде, хотя тот убеждал его, что общаться надо, ведь никто не укусит.

Школа была для Эринеева тяжким испытанием. Он ненавидел детей, учителей, шум и всю эту суету. Но ходить туда было надо, так сказал Аверьян, поэтому Эраст мучился в школе, а после занятий бежал домой, к любимым книгам, которые ему оставил дядя, чтобы он не скучал. Эраст с нетерпением ждал выходных, когда приезжал долгожданный Аверьян и увозил его в какой-нибудь интересный пригород или парк, где было мало людей и было очень спокойно, что нравилось и Эринееву, и дяде.

Лето было для Эраста отдушиной: Аверьян брал его с собой во многие свои путешествия, где не было суетных людей, шумных дорог и бубнящего телевизора, а была тихая живописная местность, как нельзя лучше пригодная для созерцания и побуждающая к размышлениям. Аверьян и Эраст, эти две замкнутые и необщительные натуры часто сидели и молчали вдвоём, а потом дядя всё-таки созревал для беседы и начинал очередной увлекательный рассказ, и тогда племянник готов был слушать его вечно.

Аверьян был единственным человеком, которого Эраст искренне любил и от которого с охотой учился чему-либо. Дядя видел, что на деле он гораздо более способный, чем его считают в школе, но не мучил племянника постоянными возгласами: «Ты можешь лучше! Учись! Учись!», понимая, что это может насовсем оттолкнуть Эраста от внешнего мира, чего Аверьян откровенно боялся.

Один раз, когда Эрасту минуло двенадцать, ему пришлось испытать ужасную разлуку с любимым дядей: Аверьян уехал куда-то на месяц, и по выходным Эринеев оставался один.

Сперва вся любовь к Аверьяну перекинулась на родителей. Он всё время старался с ними заговорить, им помочь, причём часто его помощь приходилась действительно кстати. Он пробовал даже их расшевелить и договориться с ними о поездке в парк на выходные, но в ответ получил лишь вялый ответ: «Зачем…» и грубое требование не загораживать телевизор. Родители словно пытались всем своим видом показать, что Эраст для них – пустое место.

А Эраст не оставлял своих попыток наладить отношения с родителями. Как-то раз он даже решил их встретить после работы: сделал им ужин, разложил тарелки, расставил стаканы, уселся сам, теша себя надеждами, что придут родители, обрадуются, может, появятся улыбки на выцветших, изношенных лицах. Может они оживут, у матери появится какой-нибудь блеск в глазах, угасший лет двадцать назад, отец гордо выпрямится, а потом приедет Аверьян и порадуется за него, за своего любимого племянника… Но, увы, это были лишь мечты! Родители приползли такие же вялые и бесцветные, как и всегда, на старания Эраста не обратили ни малейшего внимания, только мать злобно проворчала: