Газета Завтра Газета - Газета Завтра 459 (37 2002)

Сыновья, шестилетний Касем и четырехлетний Матук, спрашивают, где папа. И почему именно ИХ папа, а не чей-нибудь еще. У жены давно опустились руки. С другой стороны, наверное, лучше, что их объявили погибшими сейчас, и ей не придется через 8 лет мучиться, как жене Рона Арада, которой пришлось унижаться и просить премьер-министров объявить ее вдовой, чтобы начать хоть какую-то новую жизнь... Когда из человека делают символ, самого человека при этом очень редко спрашивают, надо ли ему это.

К нам сегодня приходил некро-педо-зоофил. Мертвых маленьких зверюшек он с собою приносил.

Звонит вчера один из бредакторов. "Можешь,— говорит,— за час написать 1200 слов про Сорокина?" Я охреневаю, ибо для среднестатистического израильского редактора это равносильно знанию гимна Зимбабве. Почему не могу? Я, как заявил когда-то тов. Генделев в ответ на чрезмерную редакторскую просьбу, если мне в лоб фонарик вставить, а в задницу — грабли, по ночам у вас в редакции и сено подгребать могу.

Накарябала. Как выяснилось, Дмитрий Прокофьев тоже что-то из Москвы написал, а товарищи редактора — склеили. При этом долго орали, как это у нас, русских, получается, что Прокофьев пишет, что Сорокин — никому не известный писателишко, который сделал себе имя на скандале с "порнографией", а у меня — практически наоборот. В итоге в сегодняшнем "Едиоте" вышла статья поразительной бредовости, поскольку мы с Прокофьевым сошлись во мнениях исключительно в наезде на "Идущих вместе".

Музычкой навеяло.

Сидим мы, значит, на травке с ЗК Володей, который сидит за двойное изнасилование. Поскольку пахан заболел и не пришел, Володя пыжится под главного.

"Здесь, в Израиле,— говорит, — законы поменялись. "Общак" есть, и авторитеты есть, но здесь все равны. Вот за мою статью в России, например, опустили бы. А здесь — молодняк, видишь, как слушается?"

— Прям, все равны, все за одним столом?

— Нет,— мрачнеет Володя, и ослепительная златозубая улыбка прячется в плоховыбритые щеки.— С пидорами не сяду за один стол.

— А что такое?— спрашиваю.— "Парад гордости" вам не нравится?

Володя, злобно: "В Израиле это нормально, но ни я, да и ни один нормальный человек с ними за один стол не сядет. Только представить, что он может из твоей тарелки поесть. Вот вы, например, сядете за один стол с лесбиянкой?"

Я: "Запросто".

Володя, шокированный моим предательством, после его заверений в том, что ни за что бы не согласился со мной разговаривать, если бы не уважал мои статьи: "Как? Только представить, что она этими самыми губами там всякое?! Тьфу..."

Разговор был исчерпан. Интересно, почему многих мужиков эта тема так всерьез напрягает?...

Вернулась. Почти два ночи. "Мои" убитые — девочка 11 лет, девочка 15 лет, еще две женщины, еще одна, еще один мужчина, семья которого сначала дала фотографию, потом передумала... Резанула последняя семья одной из сегодняшних погибших. Худенький мужчина в очках, русский, так рванулся открывать мне дверь посреди ночи, что захотелось сломать себе руку, — сразу стало так понятно, кого он хотел увидеть... Он уже успел побывать в больницах. У одного из трех маленьких сыновей взяли анализ ДНК. Он был в морге, его не пустили на опознание — слишком близко две оставшиеся неопознанными женщины стояли к террористу. И он мне говорит, бледный, как ангел смерти: "Вчера как раз полгода, как она приехала в Израиль... Завтра утром я еще поеду в больницу. Только завтра мы получим результат анализа ДНК." Если есть там кто-то сверху, пожалуйста, сделай так, чтобы его жены не было среди убитых. Оставшиеся варианты — только тяжелораненные и безнадежные. Но он живет до утра только этой отчаянной надеждой, хотя, как и я, все уже знает. Дом — пустой. Он все знает, но пока никого нет, и до утра он будет жить с этим один. Дай ему бог заснуть сегодня. И все-таки — пусть в Абу-Кабире будет не она. Пожалуйста. Андрей, не дай нам бог встретиться еще раз завтра утром.

А по Израилю, как в песне про 10 негритят, разгуливают еще 3 террориста из обещанных пяти... Еще три теракта. Где?

А может, дать Арафату еще одну Нобелевскую премию? За на…бку нобелевского комитета, например.

P.S. У меня дома объявилось мое личное маленькое религиозное засилье. Пришел сын, вырубил телевизор. "У нас шабат",— говорит.

P.P.S. Опять пришел сын. "Едиот Ахронот" — желтая газета!"— говорит. Блин, он же еще не умеет читать...

P.P.P.S. Недавно один мужик сказал мне на каком-то расстоянии от премьер-министра Израиля: "Мать твою". Видимо, я его кинула, не заметив, раз такое сказал. И все-таки не представляю себе ситуации, в которой могла бы сказать серьезно другому труднознакомому человеку что-то подобное. Интересно, присутствующим здесь случалось так себя вести?..

Заезжала сегодня в роддом. У Ольги Тагильцевой (35) погибла в теракте на входе в дискотеку "Дольфи" единственная дочь Маша 14 лет. В четверг ночью у нее родился сын.

На моей памяти, за последние год и два месяца это один из немногих радостных моментов в истории семей, пострадавших в том теракте. Напоминаю — 20 убитых подростков, 1 взрослый, 74 раненных. Искренне порадовалась за нее, что несмотря на косые взгляды по поводу "невыдержанных сроков траура", у нее все получилось.

"Если я не смогу иметь еще детей, моя жизнь кончилась, — сказала она тогда. — Я чувствую, что превратилась в старуху. Я не знаю, как я смогу жить после того, что случилось с Машей. В каждой девочке на улице я вижу ее, узнаю ее походку, волосы. Когда я вижу кого-то из ее подруг, кто не пошел на эту дискотеку, я делаю вид, что их не узнаю, продолжаю быстро идти дальше, а сама задыхаюсь от слез".

За этот год и два месяца мы виделись с ней много раз, и слезы у нее не просыхали. Вчера ночью она впервые плакала от счастья, когда ее 3600-граммовый малыш впервые ухватил ее мокрой теплой растопыркой за палец.

"Это такое счастье. Это было невыносимо, кладбищенская тишина в доме, когда никто не звал меня "мама". В ее комнате все оставалось так, как она оставила, уходя... Такое счастье, что я еще могла родить. И так плохо оттого, что Маша никогда не увидит своего брата. Мне страшно начинать сейчас все сначала. Хотелось надеяться, что к тому времени, как мой сын подрастет, ситуация в Израиле как минимум стабилизируется. Не хочется думать о том, что мы рожаем пушечное мясо".

Потом накарябать 7 заметок разной степени бредовости. Началось все с узаконенного отныне непризыва ультраортодоксов в армию, и кончилось ночной и почти интимной беседой с главой оппозиции по поводу очередного не очень точечного отстрела Салаха Шахады ("Хамас это я, я — это Хамас"). "Плевать, что он сдох, — сказал Сарид. — Он это вполне заслужил, об этом мы жалеть не будем. Мы будем жалеть о том, что эта сволочь и после смерти будет убивать евреев", подразумевая следующие за "ликвидацией" акции возмездия. О детях, которые там были, я вообще молчу. Нехорошая мода завелась у нашего правительства уже второй раз во время затишья все рас***чить к черту. Кстати, и Шарона сегодня слушала. "К миру,— говорит,— стремимся".