Итоги Итоги - Итоги № 36 (2013)

Война & мир

/ Политика и экономика / В России

О чем не договорились Владимир Путин и Барак Обама в Санкт-Петербурге

Более неудачный момент для слета «большой двадцатки» и вообразить трудно. Саммит в Санкт-Петербурге пришелся на пик сирийского кризиса, смазав экономическую повестку встречи, нацеленную на «концентрацию усилий крупнейших экономик на ускорении экономического роста и создании рабочих мест». Да какая уж тут концентрация, когда протокольщики ломают голову, как рассадить за круглым столом президентов России и США подальше друг от друга. Сирийский сюжет стал главной темой «двадцатки». Впрочем, если бы Башара Асада не существовало, его следовало бы придумать.

Питерская «двадцатка» еще раз подтвердила медицинский факт: послевоенный миропорядок, державшийся на плечах постоянных членов Совбеза ООН, треснул словно антикварное зеркало: эстетической и практической пользы никакой, а выкидывать жалко. История разворачивается вспять, уже не к двадцатым годам прошлого века, когда мир объединяла Лига Наций, а к эпохе крестовых походов, когда папа римский бросал клич, призывая паству присоединяться к битве с неверными. На повестке дня G20 вопрос был один: готов ли цивилизованный мир отозваться на призыв к крестовому походу со стороны американского «мирового пастыря», в то время как римский понтифик обращается к мировым лидерам с проповедью о мире. Зеркало треснуло…

Третий крестовый

Все сказанное выше не просто красивые метафоры. Вспомните Третий крестовый поход. Барак Обама выступает сейчас в роли английского короля Ричарда Львиное Сердце, Башар Асад — в личине султана Саладина, чья столица располагалась аккурат в Дамаске. В конце XII века столкновение цивилизаций, кстати, окончилось вничью. Запад не сумел отбить у сарацинов Гроб Господень, Восток оказался не в силах сбросить крестоносцев в море.

А все потому, что согласия в тогдашней G20 не было и в помине. Прямо как сейчас. Что там «двадцатка» и СБ ООН, не способные прийти к единому знаменателю? От вмешательства в сирийский конфликт устранились и НАТО, и ЕС, которым вроде как положено разруливать конфликты у своих рубежей. Бомбить Сирию, очевидно, будет хлипкая коалиция, собранная по сусекам. Ну прямо как во времена короля Ричарда (которого, кстати, после провала сирийского похода союзнички упекли в узилище и освободили только за огромный выкуп)…

Сегодня раздрай в лагерях «цивилизованного мира» царит не меньший. Пресс-службам пришлось подбирать очень образные выражения, чтобы объяснить, почему на саммите в Санкт-Петербурге изначально не была запланирована двусторонняя встреча Владимира Путина с Бараком Обамой (до того американский президент еще и публично отказался ехать на двусторонние переговоры в Москву). В итоге сошлись на формулировке, что лидеры России и США встретились «на ногах». То есть, столкнувшись в кулуарах саммита, обменялись мнениями о Сирии. Однако отыскать альтернативу военному вторжению не удалось. Что неудивительно, поскольку еще накануне стороны обменялись любезностями в стиле «бреда сивой кобылы».

Итак, почему Москва горой стоит против военного вмешательства в сирийскую заваруху, поставив на кон даже свои отношения с Западом? Ливию-то при всех оговорках мы бомбить все-таки позволили! Понятно, что в России был тогда другой президент. Но ведь и Путин был в то время премьером далеко не техническим. Так что внешнеполитический курс Москвы вряд ли претерпел перемены из-за смены первого лица в Кремле. Скорее поменялись вводные. В отличие от ситуации с Ливией очень много влиятельных мировых игроков не видят резонов бомбить Сирию. Скептиков полно и среди европейских союзников США. России грех было бы не воспользоваться этим раздраем. Тем более что Москва защищает вовсе не Асада, а остатки того миропорядка, в котором она привычно играла одну из ключевых ролей.

Россия на пару с Китаем бьется за принципы ялтинско-потсдамского мира (того самого, что породил ООН), бенефициарами которого они стали, войдя в Совбез ООН и обретя право вето. Сопротивляясь попыткам вмешательства в дела суверенных стран в обход мандата ООН, они воюют по сути за собственный великодержавный статус.

Понятно, что ситуация в мире со времен Второй мировой изменилась: США, став гипердержавой, сумели подмять под себя все, что движется и шевелится, за исключением СБ ООН. С момента распада СССР лишь ленивый не говорил о необходимости реформы послевоенного миропорядка. Правда, появились параллельные структуры — «восьмерка», «двадцатка». Правда и то, что если Китай сам никогда в чужие дела не вмешивался, то Россия единожды уже «оскоромилась»: признала в 2008 году независимость Абхазии и Южной Осетии, вмешалась в конфликт на территории Грузии.

Отстаивая недопустимость так называемых гуманитарных интервенций в обход ООН, Россия бьется прежде всего за собственную безопасность. С точки зрения Москвы — вполне, кстати, логичной, — в любой стране мира при желании можно отыскать признаки либо авторитарных тенденций, либо конфликтов на религиозной или национальной почве. И никому не хочется испытать на себе все прелести коалиционных «операций по принуждению к миру».

Наконец, Москва защищает свои жизненные интересы в Сирии. В сирийском порту Тартус, к северо-западу от Дамаска, находится последняя удаленная зарубежная военно-морская база российского ВМФ. Оружейные контракты с сирийцами оцениваются в 5 миллиардов долларов, инвестиционная активность российских компаний — почти в 20 миллиардов. В Сирии проживает несколько десятков тысяч так называемых черкесов — потомков выходцев с Северного Кавказа, эмигрировавших в XIX веке в Османскую империю. Сегодня в Карачаево-Черкесии о необходимости оказания помощи соплеменникам говорят не только журналисты и общественники, но и местные власти. Упирают, причем небезосновательно, на закон о государственной политике в отношении соотечественников за рубежом.

Есть и геополитические резоны. Москва опасается ползучей исламизации Ближнего Востока, откуда до Северного Кавказа и Поволжья, что называется, рукой подать. В России прекрасно помнят роль арабов, от Хаттаба до Абу Умара со товарищи, в чеченском конфликте. Наконец, Сирия — последний из средиземноморских и ближневосточных союзников Москвы. Напомним, в августе 2008 года Асад был одним из немногих, поддержавших операцию России против Саакашвили. Такое не забывается.

Москва, не оправдывая режим в Дамаске, выступает против военного вмешательства по ливийским лекалам. Самым желательным вариантом было бы сохранение у власти Асада и проведение там радикальных реформ. В крайнем случае в Кремле не исключают своего согласия на военную операцию, но лишь с санкции СБ ООН и в том случае, если вина Дамаска в применении химоружия будет доказана на все сто. А стопроцентной уверенности нет, похоже, даже у американцев.