Анджей Сапковский - История и фантастика

— Без ложной скромности могу сказать: в какой-то степени и я к нему причастен. Однако, чтобы с некоторых вопросов снять налет иллюзии, следует отметить, что говорить можно не о взрыве, а об эволюции, о развитии. У фэнтези в Польше были многочисленные приверженцы. Еще до того, как появился я, существовала группа толкинистов, которые знали Толкина чуть ли не наизусть. Канон жанра был известен большой группе любителей, отсутствие польских переводов им нисколько не мешало, эти люди разбирались в фэнтези не хуже меня, разъезжающего по свету Globetrottera [153] Путешествующий вокруг света (нем.). , охотящегося на иноязычные новинки. В момент моего дебюта рынок начали прямо-таки заваливать книги и сериалы фэнтези, но, к сожалению, это были вещи не самого высокого полета. И тут помогла, должен сказать, отбросив скромность, моя публицистическая борьба за первоклассные позиции, канонические для жанра. Давало результат и противодействие мнению, будто фэнтези — тут я воспользуюсь цитатой из публикаций двух признанных в их кругу критиков — «это жанр, поклонники которого жаждут несложных, но кровавых фабул». Принесло результат указание на то, что из канона ста самых лучших произведений фэнтези на польский были переведены девять, а рынок по-прежнему заполонен искажающим мнение о жанре хламом. А поскольку Ведьмачьи рассказы «держали» уровень и пользовались успехом, с их автором начали считаться. Наконец в Польше наступил для фэнтези момент совершенно переломный: «СуперНова» издала мой «Меч Предназначения». Это было настоящее событие, ибо до той поры среди польских издателей не было почти никого, кто рискнул бы сделать нечто подобное. Польские фэнтези издавали какие-то любители, теряя деньги на каждом издании. А «СуперНова», опубликовав «Меч Предназначения», не только не потеряла, но и, я бы сказал, совсем наоборот. И вот теперь, спустя пятнадцать лет, из канона ценной мировой фэнтези на польский переведено почти все, хлам с рынка практически изгнан, по меньшей мере десяток польских писателей и писательниц пишут фэнтези, а несколько издательств неплохо зарабатывают на этих книгах. И все это — немножечко — с легкой руки нижеподписавшегося.

Развитию фэнтези в Польше, несомненно, помог тот факт, что польский читатель — это читатель в принципе опытный, который запросто обнаружит, что в литературной массе, заполняющей прилавки — то есть в фантастике, мейнстриме, триллере, political fiction или в фэнтези, — все же преобладает пустая порода, и лишь изредка попадаются рудные вкрапления. Поток фантастической литературы низкого качества приводит к застою и окостенению жанра. А найти свой путь, свою оригинальную экологическую нишу нелегко. Обычно этого добиваются те, кто идет на так называемый genre bending, на взрыв жанра и его законов изнутри, на разгибание прутьев клетки, сдерживающей жанр. Но таких «разгибателей», естественно, не может быть много. Ими могут быть единицы в массе, а не наоборот.

— Новаторов всегда можно было перечесть по пальцам. Вы серьезно считаете, что сейчас в фэнтези наступил застой? Я был уверен, что фэнтези цветет. ..

— А она действительно, как говорится, цветет — кто сказал, что нет? Можно, конечно, привести множество примеров произведений и авторов фэнтези, которых вполне удовлетворяет повторение одних и тех Же тем и фабулярных схем. Да и некоторых читателей — о диво! — фабулярная тавтология тоже устраивает, они могут по сто раз читать о том, как бравый Конан — убийца троллей приканчивает свои жертвы, и им все мало. Спроси такого, о чем бы он хотел почитать еще, и он ответит: об убиении троллей. Но есть и другие авторы — те, которые творят нечто новое и иное, и их достаточно много, чтобы можно было говорить о правиле. То и дело появляется кто-то новый, какой-нибудь, цитируя Тирманда, «новый казак на Секерках» [154] Секерки — район послевоенной Варшавы, довольно опасный. «Казак» — варшавский хулиган. Смысл: не думай, что ты самый лучший, ибо постоянно появляются новые. , который придает жанру новый Schwung [155] Взмах, полет, размах, энергия (нем.). и подпитывает конъюнктуру. В конце концов, почти обо всех литературных разновидностях и жанрах уже говорили, что они почили в базе, превратились в привидения, и тут вдруг возникал автор, который развеивал по ветру все эти иеремиады. Сколько же слез и чернил пролили над юным поколением, которое «не читает, не любит и не будет читать», ан глядь, появляется госпожа Дж. К. Роулинг и заставляет миллионы мальчишек и девчонок торчать в очередях у книжных магазинов в ожидании нового Гарри Поттера. Мой Геральт тоже немного вписывается в эту картину, не правда ли?

Но, что делать, «Ведьмак» закончился, надо браться за что-то новое. За что? Не знаю. Меня спрашивают, не подумываю ли я о «модели Воннегута», то есть о полном отходе, отъезде от фантастики. Как знать? Главное направление — мейнстрим — не соблазняет меня уже только потому, что оно главное и нравится критике. Однако не исключено. Работая в мейнстриме, можно — вопреки тому, что мы наблюдаем, — поведать столь же любопытные истории, как и в фантастике. Если я стану «главнотеченцем», то постараюсь это доказать.

— О-о-о, это уже очередной вызов, брошенный писателям и критикам главного течения, потому что в «Польском дневнике» вы заявили: «Фантастику писать трудно, мейнстрим же сложностей не составляет. Достаточно покорпеть как следует, и номинация в руках». Обожаю такую артистическую самоуверенность, но сказанное невозможно доказать иначе, как написав такую книгу. Когда ее можно ожидать?

— Если речь обо мне, то это может случиться в любой момент. Я просто не хочу тратить время на глупости, да и охоты недостает.

— Коли фэнтези — такая мощь, а мейнстрим всего лишь «глупости», то почему Войцех Орлинский, занявший место дежурного комментатора в «Газете выборчей», пишет: «Фантастика комплексует и все награды имени Зайделя [156] Покойный Януш Анджей Зайдель — писатель-фантаст, основоположник польской политической фэнтези. На русском языке опубликован его роман «Предел» («Limes inferior») и десятка полтора НФ-рассказов. променяла бы на одну «Нику», а публикации в «Фантастике» — на статьи в «Литературных тетрадях». Вы тоже заметили такое томление в своей среде? А может, авторам мейнстрима это всего лишь мнится? Только в чем тут дело? В спеси, презрении, комплексе недостатка читательских масс?

— Не так давно я хвалил Орлинского за знание фантастики и фантастов. Орлинский, повторяю, хорошо знает фантастическую среду, часто встречается с авторами. В этой среде попадаются, надо понимать, идиоты, но — со всей определенностью — не такие, от которых можно услышать о названных выше томлениях. Так что я понятия не имею, откуда Орлинский это взял. Ведь полная же бессмыслица… а упомянутые статьи в «Литературных тетрадях» способны вызвать лишь гомерический хохот: всем известно, в какой яме сидят эти «Тетради», не имеющие, кстати, никакого веса. Сравнение с ними выигрывают даже фэнзины — газетки, издаваемые за свой счет клубами любителей фантастики. Кстати, Орлинский — сам автор фантастических рассказов, которые он публиковал в «Фантастике». Возможно, при этом ему снились «Тетради». И он тосковал по ним? Last not least: в принципе я могу говорить только за себя, а говорить есть о чем: я был представлен на «Нику». И горжусь этим — однако прошу не подозревать меня в том, что все мною сделанное и произведенное в жизни имело целью получить «Нику» и только ее. И что по ночам я орошал подушку слезами, мечтая о «Нике» и благорасположении мейнстрима. Так что, если Орлинский или кто-то другой напишет нечто подобное, прошу отнестись к написанному так, как это делаю я: со смехом.