Итоги Итоги - Итоги № 39 (2013)

— В частности, ошибочно заложились на административную мобилизацию москвичей?

— Административная мобилизация — это широко распространенная реальность наших выборов, но хочу отметить, что к фальсификациям на выборах она никакого отношения не имеет. Дело в том, что электорат партии власти всегда отличается пониженной явкой на выборы. Это люди, которые более или менее удовлетворены тем, как все идет в стране, или, по крайней мере, не видят поводов активно протестовать. Поэтому у них нет особых мотивов идти на выборы и поддерживать кандидата от партии власти, которая и так рулит. Чтобы мотивировать этих людей прийти на выборы, надо прилагать определенные усилия.

Это может быть, например, идеологическая мотивация. Напомню 2007 год, когда на выборах в Госдуму «Единая Россия» набрала 64 процента. То было время проекта «Преемник». Путин тогда уходил, распространились сомнения и страхи по поводу того, удастся ли при смене власти обеспечить стабильность. Тогда партии власти удалось акцентировать внимание избирателей на том, что нужно прийти и проголосовать, чтобы стабильность и преемственность были обеспечены. В 2011 году такой кампании не было, зато была мощная контркампания несистемной оппозиции, подхваченная оппозицией парламентской («Голосуй за кого угодно, только не за…»). В результате значительная часть сторонников партии власти 4 декабря просто осталась дома. Мобилизовывать их административно, видимо, тоже не стали. Или стали, но не везде: побоялись контрэффекта. Ведь, как гласит пословица, ты можешь привести лошадь к водопою, но ты не можешь заставить ее пить. То есть ты можешь привести избирателя на участок, но не можешь заставить его проголосовать так, как тебе надо.

Резюмирую: технология административной мобилизации работает не всегда и не везде. Соответственно для мобилизации сторонников партии власти нужны другие методы. Например, идеологические, такие, как в 2007 году, политические, организационные. Кто-то их находит, кто-то нет. В Москве 8 сентября административная мобилизация уже не применялась, политическая еще не применялась. Зато у Навального была и политическая мобилизация, и идеологическая. Практически все, кто обещал за него проголосовать, сделали это.

— ФОМ выложил свою методику предвыборных опросов в Интернет, планирует отказаться от электорального прогнозирования. Левада-Центр прогнозов уже не давал. А что ВЦИОМ?

— Хотим мы этого или нет, но от нас будут ждать прогнозов. Думаю, мы продолжим это делать. Но, конечно, будем пересматривать систему прогнозирования. Дело в том, что она была разработана в 2004—2005 годах. Поэтому один из важнейших элементов работы над ошибками, которую мы сейчас проводим, это корректировка, обновление и модификация нашей прогностической системы. Как это делается? Мы сравниваем результаты опросов и результаты выборов. Если видим большие несоответствия, то на этой основе разрабатываем систему коэффициентов.

Второе направление: мы будем больше внимания уделять социальным сетям. За последние несколько лет они активно распространились в России, их политический сегмент обрел новый вес, по крайней мере в таких крупных городах, как Москва. Появляется возможность исследовать мнения людей, высказываемые в сетях, даже не задавая им вопросов. Методологически это достаточно сложная работа, но нужная. На этих выборах мы уже экспериментировали с прогнозированием в соцсетях, и сделанные на этой основе прогнозы итогов выборов оказались существенно ближе к официальным результатам, чем наш традиционный прогноз.

— Будете ли менять методику предвыборных опросов? Скажем, волонтеров по примеру Навального на улицы не отправите?

— Волонтеров мы точно не будем привлекать. Волонтер тем и отличается от профессионального интервьюера, что он осмысленно или нет, но оказывает воздействие на респондента. Он скорее агитирует, пусть даже неявно, нежели изучает. Поэтому табу на привлечение волонтеров мы ни в коем случае не будем нарушать, не будем вмешиваться в политику так явно, как это делали инфернальные «братья-социологи Навального».

— Оппоненты и вас обвиняют во вмешательстве в политику на стороне власти. Чем ответите?

— Мы можем не публиковать результаты опросов, можем не публиковать прогноз. Все тут же начнут обвинять нас в сокрытии правды о мнениях избирателей. Дело в том, что, когда впервые в нашем обществе стали достоянием гласности результаты опросов общественного мнения, народ стал ими активно интересоваться, а политики и управленцы — учитывать их при принятии решений. Стало понятно, что без этого уже нельзя, это все равно что вести войну, не пользуясь картой: можно, но неудобно и неправильно. Если ты не понимаешь, что думают избиратели, то не можешь адекватно и верно строить свою избирательную кампанию и даже текущую, невыборную политику. Не будем делать это мы — будут делать другие. Ведь не случайно же у Навального появились не только политконсультанты, но и «социологи»!

Если же говорить о влиянии, которое оказывают данные опросов на избирателей, то эта тема дискутируется достаточно давно. Считается, что лишь один-два процента могут изменить свое мнение и проголосовать иначе, чем они думали, под влиянием обнародованных опросов. Так что публикация данных наших исследований оказывает на результаты выборов, мягко говоря, не очень большое влияние. Зато она оказывает непропорционально большое влияние на стратегию, тактику, поведение, планы и действия самих игроков. Не исключаю, что данные наши и наших коллег несколько расслабили штаб Собянина: ведь по нашему прогнозу он получал в три раза больше голосов, чем Навальный (а по факту получилось только в два).

— Как вышло, что «штабные» социологи Навального, эти мальчики в кедах, попали в десятку и с прогнозом результатов Навального и Собянина?

— Да что вы, где вы нашли ту десятку! То, чем занимались эти ребята, было не исследованием, а в чистом виде «формирующей социологией». Это то, что является абсолютным злом и грехом для любого настоящего исследователя: использование символического капитала социологии и опросных методик не для того, чтобы узнать мнение людей, а для того, чтобы сформировать это мнение. Не случайно эти анонимные социологи очень активно распространяли данные своих «опросов» для того, чтобы убедить сторонников своего вождя и колеблющихся в том, что у них есть шанс, что они должны его реализовать, обязательно прийти на выборы. Этой цели им достичь удалось, но отношения к исследованиям это не имеет.

— На основе каких опросов вы строили электоральный прогноз по Москве?

— Это был репрезентативный телефонный опрос населения Москвы, пятьдесят процентов по сотовым телефонам, пятьдесят по стационарным. Опрашивали пять раз по 1200 человек в течение двух месяцев предвыборной кампании и еще несколько раз в течение последней недели.