Итоги Итоги - Итоги № 39 (2013)

— Тех ли спрашивали? Учитывался ли возрастной, гендерный состав абонентов, их социальный статус?

— Разумеется, в репрезентативном опросе все это учитывается. Другое дело, что по Москве существует не слишком хорошая статистика. Последняя перепись 2010 года, проведенная Росстатом, по стране в целом была лучше, чем перепись 2002 года, но по Москве — точно не лучше. Основную часть населения здесь переписали по домовым книгам, зачастую содержащим устаревшие и непроверенные данные. Поэтому вполне возможно, что одной из причин ошибок в прогнозах была выборка, которая основывалась на несовершенных данных Росстата. Но никаких альтернативных данных, увы, все равно нет.

— А учитывают ли социологи в своих прогнозах погоду и наличие дач у половины москвичей?

— Увы, нет. Теперь, видимо, придется учитывать и это. В целом, на мой взгляд, проблема 8 сентября состоит в том, что в Москве сложилось уникальное стечение обстоятельств: хорошая погода, спокойствие и уверенность сторонников Собянина в том, что он победит (83 процента опрошенных накануне выборов сказали нам, что уверены в его победе), слабая их мобилизация, неяркая кампания самого Собянина, невыраженный личностный аспект. В результате из тех, кто в наших опросах говорил, что придет и проголосует за Навального, пришли и проголосовали сто процентов, а из тех, кто говорил, что придет и проголосует за Собянина, пришли и проголосовали лишь 45 процентов.

— В таком случае почему «неяркий» Собянин набрал в Москве голосов больше, чем харизматик Владимир Путин?

— Владимир Путин набрал 47 процентов при явке в 60 процентов, Собянин набрал почти 52 процента при явке в 32 процента. Если вы посчитаете по процентам, то окажется, что разрыв большой, а если «по головам», то различие мало заметно.

— Наконец, вопрос к политологу Валерию Федорову. Каков главный урок честных выборов столичного градоначальника?

— Главный урок в том, что низкая явка не всегда работает на партию власти. Если ты соглашаешься с низкой явкой, то это не значит, что ты получаешь гарантию победы. Все обстоит с точностью до наоборот: чем меньше избирателей, тем большее значение имеют даже самые небольшие активные группы, которые могут привлечь на свою сторону и мобилизовать избирателей. И если ты провозглашаешь лозунг открытости и конкурентности выборов, то должен предполагать и вероятность проигрыша, а если проигрывать не хочешь, то учиться выигрывать «спортивно», по правилам.

Дым Советов

/ Политика и экономика / Главная тема

Главный урок октября 1993-го нами не выучен до сих пор

Как известно, на вопрос «откуда есть пошла земля русская?» не существует однозначного ответа. Что не мешает справлять юбилеи зарождения российской государственности. С современной ее вариацией ситуация прямо противоположная. Момент рождения текущей политической системы известен точно — 4 октября 1993 года. В день, когда Дом Советов окутал дым и защитники прежней советской Конституции сдались, открылась дорога для принятия нового Основного закона. Однако бурно праздновать победу никто не спешит. Во-первых, в силу тех смутных обстоятельств, в которых появилась на свет нынешняя политсистема. Во-вторых, наша модель государственности оказалась далека от мировых госстандартов. Собственно, эта родовая травма и предопределила нынешний политический день. Чуть перефразируя классика, можно сказать: все мы вышли из горящего Белого дома.

Написанная история

Спору нет, могло быть хуже. Как именно хуже — мы видим на примере Сирии. Избитые слова о том, что Россия 20 лет назад стояла на грани полномасштабной гражданской войны, не ритуальная страшилка, а чудом предотвращенная реальность. Но трудно спорить и с тем, что была упущена возможность сделать лучше. Как минимум — обойтись без кровопролития. Как максимум — получить на выходе сбалансированную, гармоничную, цивилизованную систему власти. Если бы президент и парламентарии смогли тогда договориться о компромиссном варианте преодоления конституционного кризиса, мы имели бы сегодня совсем другую Россию.

Да, история не имеет сослагательного наклонения. Но если говорить о событиях 20-летней давности, то компромиссный сценарий отнюдь не являлся несбыточной фантазией.

Вспомним, что всего за каких-то пару лет до «черного октября» президент Ельцин и депутаты не просто находили общий язык, а составляли единое политическое целое: Борис Николаевич был одним из тех, кого впоследствии сам же заклеймил как «демагогов», «узурпаторов» и даже «проводников фашистско-коммунистических идей». Хотя как раз эти «коммуно-фашисты» и проложили ему дорогу из Белого дома в Кремль: избрали спикером Верховного Совета, учредили пост президента, поддержали во время августовского путча, ратифицировали Беловежские соглашения... «Красно-коричневый» парламент отменил Советский Союз и сделал триколор государственным флагом.

Дальше — больше. Осенью 1991 года Съезд народных депутатов наделил президента России чрезвычайными полномочиями для проведения реформ. Правда, в декабре 1992-го лафа закончилась: особые полномочия не были продлены, и. о. премьера Егор Гайдар не был утвержден в качестве полноценного председателя правительства. Но до попытки свержения всенародно избранного и тогда было очень далеко. Это, кстати, признает в своих мемуарах сам Ельцин: «К сожалению, команда Гайдара не успела нормально поработать с депутатами».

А вот еще один любопытный факт: в числе выдвинутых парламентом кандидатур на пост премьера фигурировал Юрий Петров, тогдашний глава администрации президента. Причем лоббировала его, по свидетельству самого Бориса Ельцина, фракция коммунистов! Победителем же этого беспрецедентного конкурса стал, как известно, вице-премьер гайдаровского правительства Виктор Черномырдин. Возможно, более консервативный, чем Егор Тимурович, но уж никак не «красно-коричневый», что Виктор Степанович, кстати, и доказал в октябре 93-го.

Пришедшая на смену Советам Дума была ничуть не менее, а, возможно, в чем-то и более оппозиционной. Но у этой «бодливой коровы» практически не было рогов. Собственно, споры по поводу этих самых «рогов» — конституционных полномочий парламента и президента — и стали основным мотором конфликта, вошедшего в историю России как конституционный кризис.

Впрочем, и здесь был пункт, в котором позиции противников сходились: и президент, и руководство парламента выступали за скорейшее принятие новой Конституции. Но вот представления о том, каким должен быть Основной закон, по разные стороны баррикады действительно были совершенно различными. На взглядах президента и его соратников вряд ли стоит останавливаться подробно: любой желающий может ознакомиться с ними, открыв действующую Конституцию. Куда менее известна версия, подготовленная Конституционной комиссией Съезда народных депутатов.