Эксперт Эксперт - Эксперт № 39 (2013)

Артем Рондарев

Пассионарный способ написания истории

Сергей Беляков, кандидат исторических наук и заместитель главного редактора журнала «Урал» по творческим вопросам, написал биографию Льва Николаевича Гумилева, который для нашего общественного дискурса вот уже двадцать лет является актуальной постоянной величиной. Биография эта представлена в аннотации как «самая полная» изо всех уже имеющихся, и, думается, вполне заслуженно — объемом она восемьсот страниц, с многостраничным списком источников в конце; словом, труд капитальный и подробный, сделанный к тому же человеком прилежным и своего героя любящим, — о чем, впрочем, ниже.

В книге «Гумилев сын Гумилева» нет никаких концептуальных изысков — это биография от А до Я, изложенная в хронологической последовательности, очень методичным чистым языком. Автор явно писал книгу для читателя, что называется, «среднего», так как счел необходимым пояснить массу вещей, очевидных для любого специалиста, да и просто любознательного человека: например, ему показалось нужным прямо внутри цитаты из Гумилева пояснять, кто такие диадохи (от него, впрочем, могли этого потребовать редакторы, что, однако, дела принципиально не меняет). Пояснения эти не выглядят какой-то несообразностью по отношению к остальному массиву текста, так как автор его — человек не только прилежный, но еще и очень заметно наивный. Наивность эта видна в интонациях речи, она видна и в аргументации: вот, например, во время рассказа о неприязненных отношениях Ахматовой и воспитательницы Гумилева Александры Сверчковой появляется такой пассаж: «Вспомним бессмертную чеховскую “Драму”. Антон Павлович просто оправдывает убийство графомана. Вот она, ненависть таланта к посредственности!» Ссылаться на юмористический, построенный вокруг, как сейчас говорят, «гэга» рассказ Антона Павловича как на некое исследование отношений таланта и посредственности — чрезвычайно странный ход; называть юмористический рассказ Антона Павловича «бессмертным» — прямо скажем, сильное преувеличение. Тем не менее таких пассажей тут много, и они довольно ощутимо определяют облик книги. Но это все вопросы технические, а есть же еще и идеология.

В одной из рецензий мне довелось прочесть, что Беляков в своей книге намеренно не встает на чью-либо сторону и принципиально избегает осуждения кого бы то ни было; нет ничего более далекого от правды в данном случае, нежели это утверждение. Очень четко отбирая и выстраивая фактический материал, Беляков доказывает, что мать Гумилева была холодной самовлюбленной эгоисткой, что пролетариат 1930-х годов не понимал Льва Николаевича, будучи представителем «иного субэтноса», что поздние интерпретаторы Гумилева — все шарлатаны и «не ученые»; трудно представить себе, чтобы по прочтении этой книги у кого-то могло возникнуть сомнение, кто в почти уже вековом споре прав — Лев Николаевич или весь остальной белый свет.

Некоторые доказательства правоты Гумилева выглядят совсем уж загадочными: вот Беляков заочно спорит с философом Фрумкиным (который пытается выдвинуть социальные аргументы взамен теории пассионарности), риторически спрашивая его: «Как же теперь потомки грозных викингов позволяют себя безнаказанно убивать вооруженному безумцу, не пытаясь защититься или хотя бы убежать?» То есть надо это расшифровать так, что потомки грозных викингов на самом деле позволили себя убивать Брейвику (тоже, прямо скажем, не этруску) из-за недостатка пассионарности.

Тем не менее, как довольно быстро делается понятно, философ Фрумкин провинился пред Гумилевым — и Беляковым — не только тем, что что-то поставил под сомнение, а еще и просто тем, что он философ. Несмотря на декларативное благорасположение ко всякому знанию, на деле Беляков весьма скоро начинает обнаруживать очень странную обидчивость по отношению к некоторым из областей этого самого знания: вот он пишет — от себя и, кажется, искренне: «Но разве может философ оценить труд историка? Чем он может его дополнить? Тем более развить?» Вряд ли это можно назвать обскурантизмом; скорее речь идет о том презрении, которое испытывают к «гуманитариям» представители естественных наук, просто Беляков решил, что история — это тоже естественная и даже где-то точная наука (что вполне согласуется с позицией, собственно, самого Гумилева). В итоге он договаривается до фраз, которые встретить ожидаешь разве что на патриотических порталах, раскрывающих секреты умной воды: «В мелководном и мутном ручейке философской мысли не найти истины». Философы-дармоеды, не поняли Льва Николаевича, а еще в очках. Финал же книги вообще начинает напоминать не биографию, а вполне себе сектантскую пропаганду, основанную на априорном знании: «Тестировать на пассионарность — дело совершенно бессмысленное. Пассионарий легко себя проявит, деятельность скажет о его природе лучше всякого теста. То же самое касается и субпассионарности».

Тем не менее увлекаться выщелкиванием блох у Белякова не хочется. Да, он определенно не мыслитель, а заочный фамулус своего героя; речи, которые он говорит «от себя», существенно ниже по качеству, нежели биографическая часть, и без них, ей-богу, можно было обойтись. Однако его знание предмета, его широкую эрудицию и увлеченность вопросом ставить под сомнение не приходится; жизнь его героя изложена в книге объемно, с огромным количеством прямого и сопутствующего фактического материала, несколько бессистемно, но с похвальной тщательностью. Словом, если кому-то просто хочется знать, кто таков Лев Гумилев и в чем суть его учения, то биографию эту можно рекомендовать в числе первых источников. Ежели у кого идиосинкразия к квазинаучному жаргону и чрезмерной увлеченности неверифицируемыми гипотезами — то тут дело уже сложнее, конечно.

У мануфактуры IWC давние отношения с наследниками Антуана де Сент-Экзюпери и его фондом Antoine de Saint-Exupéry pour la Jeunesse. Сент-Экзюпери — авиатор, инженер, писатель и воплощение мужественной романтики — идеальная фигура для IWC, марки с большой историей пилотных и инженерных часов, марки, выпускающей только мужские коллекции. В этом году в честь 70-летия выхода «Маленького принца» на международном салоне высокого часового искусства Watches & Wonders, одном из основных часовых мероприятий года, только что завершившемся в Гонконге, была показана специальная коллекция Pilot’s Watches Edition Petit Prince. В нее вошли две модели: Big Pilot’s Watch Perpetual Calendar Edition в корпусе из розового золота и Pilot’s Watch Mark XVII в стали.

Первые — сложная автоматическая модель с вечным календарем и семидневным запасом хода. Этот запас отражается на специальном индикаторе у отметки «3 часа», остальные счетчики показывают дату, день, год и месяц. Все настройки устанавливаются с помощью заводной головки и не потребуют никакой коррекции аж до 2100 года. Кроме того, это первые большие штурманские часы IWC с указателем фаз Луны, где как раз и выгравирован Маленький принц, который смотрит на звезды (в качестве образца для гравировки был использован эскиз самого Сент-Экзюпери). Этот же сюжет повторен на золотом медальоне ротора, который виден сквозь заднюю крышку, а на самом роторе выгравировано название книги — «Le Petit Prince». К часам прилагаются два раритета, изготовленные специально для IWC: перевыпущенное оригинальное издание «The Little Prince» на английском языке и книга — копия рукописного манускрипта «Le Petit Prince» на французском. Всего будет сделано 270 таких часов.