Эксперт Эксперт - Эксперт № 39 (2013)

Однако выступая за создание гарантийной системы, НПФ вряд ли рассчитывали на весь сопутствующий комплекс мер, который финансовые регуляторы планируют реализовать в рамках этого процесса. Как правило, предметом дискуссии и споров по поводу гарантий был вопрос, кто и за что должен платить в рамках системы. Сама возможность участия в системе считалась для фондов опцией по умолчанию. Сейчас же речь идет о том, что до определения стоимости участия в системе фондам предстоит решить гораздо более серьезные проблемы.

Первая из них — подтверждение надежности. Скорее всего, ЦБ начнет с проверки качества капитала НПФ (имущества для обеспечения уставной деятельности, ИОУД). До сих пор требований к качеству активов, формирующих капитал НПФ, не существовало, поэтому нередко ИОУД фондов составляли неликвидные активы, ценные бумаги учредителей, а в худшем случае — векселя ООО-«пустышек». Теперь же можно ожидать введения различных коэффициентов дисконтирования для некачественных активов. После этого отражать в отчетности необходимые для лицензии НПФ 100 млн рублей капитала станет сложнее. Особенно сильно эта мера может ударить по будущему мелких фондов, поддерживающих уровень ИОУД на грани лицензионного минимума, заставив их учредителей закрыть фонд или попытаться продать его.

Результатом расчистки капитала НПФ может стать сокращение количества лицензий до 70–80 с нынешних 124. Если же подход ЦБ к оценке надежности НПФ будет более комплексным, с введением требований к оргструктуре, с анализом систем риск-менеджмента, учетом рейтингов надежности, то круг претендентов на допуск к системе страхования пенсионных накоплений и вовсе сузится до 40–50 фондов.

Таблица 1:

Ренкинг крупнейших НПФ по объему собственного имущества на конец 1 полугодия 2013 года

Таблица 2:

Ренкинг крупнейших НПФ по объему пенсионных накоплений на конец 1 полугодия 2013 года

Из инвесторов в акционеры

Из доставшейся НПФ организационно-правовой формы некоммерческих организаций (НО) учредители и инвесторы фондов научились извлекать конкурентные преимущества. В 1990-е крупные корпорации за счет вкладов в ИОУД фондов экономили на налогах. В 2000-е ряд корпоративных фондов стали аналогами трастов: на них были заведены крупные пакеты акций компаний и банков, позволяющих разорвать цепочку между компанией и ее бенефициарными владельцами, поскольку с точки зрения законодательства фонд и есть конечный бенефициар.

Бурный рост сегмента обязательного пенсионного страхования привлек внимание инвесторов к возможностям фондирования банков за счет средств пенсионных накоплений. В результате около 20 фондов за прошедшие четыре года сменили инвесторов. Некоммерческая форма НПФ помогает избегать формальной аффилированности фонда, его «дружественной» управляющей компании и близкого к ним банка и размещать в нем средства НПФ в виде депозитов либо на брокерском счете.

Обязательное акционирование НПФ и замораживание на этот переходный период новых поступлений пенсионных накоплений в ВЭБе может полностью перекроить рынок. Даже оставив за рамками все возможные юридические сложности с определением долей будущих акционеров фондов и их права, можно с уверенностью ожидать отказа части инвесторов от развития своих пенсионных проектов.

Самые пессимистичные модели развития фондов, ориентированных на рынок обязательного пенсионного страхования, все же предусматривают приток активов по существующей клиентской базе. В расчете на этот денежный поток инвесторы вкладывали миллиарды рублей на привлечение застрахованных лиц из ПФР и ВЭБа. Теперь же, учитывая, что переходный период подготовки рынка к гарантийной системе может занять сколь угодно долгое время (в качестве минимального срока называют два года), экономика инвесторов пенсионных фондов может не выдержать этой паузы в доступе к управлению активами. Это значит, что остановится поток инвестиций не только на развитие сетей продаж фондов, но и на развитие инфраструктуры, а также пилотные проекты по продвижению добровольных пенсионных накоплений. Без инвестиций частная пенсионная система так и останется пилотным проектом по снижению социальной нагрузки на государство, формированию долгосрочного инвестиционного ресурса в российской экономике, а также повышению благосостояния пенсионеров.

Максим Соколов

Максим Соколов

Двадцатилетие поэтапной конституционной реформы (расстрела Белого дома, упразднения Съезда народных депутатов РСФСР, ликвидации советской власти, победы над красно-коричневыми — было много определений) привлекло к себе достаточно много внимания. Прежде всего, годовщина круглая и первая из больших. Десятилетие — как-то еще не то, двадцать — посолиднее, это то, что, к добру или к худу, но исторически состоялось. Но кроме того, что уже целое поколение сменилось — как же не отметить? — двадцатилетие указа № 1400 и танковой канонады в центре Москвы востребовано именно сегодня, когда режим пришел в движение, общество в брожение и всем хочется посчитаться с прошлым делом, доведшим нас сегодня до жизни такой. И либералы, и националисты — все не прочь ярко и выпукло отметиться, с опозданием принеся свое осуждение. Родившаяся двадцать лет назад республика без республиканцев так никому и не стала особенно мила, и естественно же, что всем хочется вставить пару ласковых по случаю ее юбилея.

Бесспорно, способ решения споров, продемонстрированный 3–4 октября 1993 г., никак не возможно рекомендовать в качестве образцового. Вооруженное восстание с последующим подавлением его посредством артиллерийских аргументов — разумеется, здесь более чем хватало взаимной ожесточенности и упоения победителей, выражающегося в самой грубой несправедливости. Проклятия по поводу «кровавой собаки Носке» звучали тогда, звучат и сейчас. Правда, способов более деликатного усмирения, когда противостояние зашло так далеко, нигде не придумано, и все, что тут можно сказать: «Блюдите, как опасно ходите» и следите за своими действиями и речами, потому что заиграться, как показывает опыт 1993 г., легче, чем кажется, а потом бывает очень неприятно.

Впрочем, таково уж революционное развитие. История стран, вроде бы не испытавших на себе тысячелетнее рабство, но весьма просвещенных, показывает, что низвержение тирании — процесс перманентный. Вслед за давней тиранией возникает желание низвергнуть еще кого-нибудь, и этот кто-нибудь тут же обнаруживается среди недавних соратников по тираноборчеству.

За казнью короля-изменника Карла I следует разгон того самого Долгого парламента, который приговорил монарха к смерти, — и диктатура Кромвеля. Взятие Бастилии неумолимо приводит сперва к упразднению монархии и казни короля, затем к диктатуре революционного Конвента, оказывающегося господином отнюдь не милостивым, а в конце концов к делу 18 брюмера и громовому указанию Мюрата, разгоняющего депутатов: «Foutez-moi tout се monde dehors!»*. Какой-то злой рок тяготеет над институтом парламентаризма и разделением властей.