Владимир Ларионов - От царской Скифии к Святой Руси

В абсолютной легитимности Романовых никто в России не сомневался. Определенную лояльность правящей династии и дворянства к норманнской теории нужно искать в другой причине. Дело в том, что еще при Иване Грозном в России начался по-своему уникальный процесс кристаллизации аристократии и структурирование более жестких сословных перегородок между дворянством и крестьянством. Уникальность ситуации в России заключалась в том, что наша аристократия была представительницей того же этноса, что и крестьяне, и была в древности тоже служебным сословием с воинскими функциями, чем только и отличалась от служивого сословия тружеников поля и ремесленников городов перед лицом правящего монарха.

В Европе все происходило по-другому. Почти во всех европейских странах правящие сословия были потомками иноэтничных завоевателей, а крестьяне — коренных порабощенных аборигенов. При царе Грозном, взяв за шаблон европейскую специфику, нарождающаяся аристократия западного образца начала сочинять себе иностранные генеалогии. Так, в самых общих чертах, создавалось искусственное сословное разделение, с жесткой структурой: привилегированные и закрепощенные. Однако очень важно отметить, что при Иоанне Грозном бояре, желая так или иначе обозначить своих предков в рядах знатных мужей Рюриковой дружины, выводили своих пращуров исключительно из Пруссии, прекрасно зная, что именно оттуда, из славянского Поморья, пришел Рюрик с братьями, а вовсе не из Скандинавии. Даже в имени князя нет ничего скандинавского.

Вполне обоснованно мнение, что имя князя близко по звучанию имени тотемной птицы балтийских славян — соколу-рарогу, от которого и может происходить. В псковской летописи есть упоминание о польском воеводе Ририки, что делает версию о западнославянском происхождении имени еще более правдоподобной. В этой связи для нас интересна переписка царя Иоанна Грозного со шведским королем Юханом. Грозный откровенно смеялся над холопским, незнатным происхождением короля и с гордостью пересказывал свою царственную генеалогию. Будьте уверены, если бы Рюрик с дружиной происходили из Швеции, король Юхан и его советники не преминули бы воспользоваться этим фактом в условиях острой полемики с московским царем.

Возможен был и другой поворот в этой словесной баталии. Если бы Рюрик действительно происходил из рода шведских конунгов, уже сам царь Грозный мог бы заявить о своих претензиях на престол Шведский, чем доставил бы массу неприятностей плебейскому королю Юхану. Однако образованным людям XVI века такого рода возможности даже не приходили в голову. И в Шведском королевстве, и на Руси прекрасно помнили, что Рюрик пришел из земли славянского племени бодричей из Поморья. И народная память, и легенды, и не дошедшие до нас письменные источники в этом вопросе не имели разногласий.

Так что же на самом деле произошло в 862 году? Смена русской династии на пришлую? Конечно же, нет. Вопрос призвания Рюрика имеет первостепенное значение для традиционного понимания легитимности великокняжеской и царской власти на Руси. Этот вопрос имеет первостепенное значение для правильного понимания не только законности и особой преемственности рода Романовых к царственному роду Рюриковичей по женской генеалогической линии. Этот вопрос, несомненно, имеет первостепенную важность для осознания того, каким образом возможно в России возрождение монархической государственности на традиционных исторических и юридических основаниях. В этом смысле призвание Рюрика заложило тысячелетнюю парадигму неизменности в России верховной власти, что является уникальным для истории цивилизационным признаком, особым историческим кодом нашей государственности.

Испанский философ Ортега-и-Гассет писал: «Первоначальная легитимность, прототипная, единственная компактная и насыщенная, всегда принадлежала у всех народов царю по милости Божией. В чистом виде другой — нет... монархическая легитимность первородна, образцова и прототипна. Поэтому она единственная является первоначальной, и в скрытом виде она продолжает господствовать над всеми другими формами... Я утверждаю, что коли в каком-нибудь народе Греции, Италии или Европы была полноценная легитимность, это всегда была монархия, хотим мы этого или нет».

Особенности легитимности у наших пращуров наиболее ярко проявились в истории о призвании Рюрика с братией. Все перипетии этого переломного для Руси момента для нас сохранил В. Н. Татищев, тщательно переписав летопись Иоакима Корсунянина — первого епископа Новгородского. Сама летопись до нас не дошла. В академической среде долгое время хорошим тоном считалось не верить в реальность существования этого летописного свода. В. Н. Татищева же считали чуть ли не мелким жуликом.

И это та самая среда, которая и ныне рулит в отечественной исторической науке и делает это с особым азартом. Продолжая болеть наследственной болезнью российской интеллигенции — идиотическим чужебесием, эти господа неплохо приспособились к «рыночным» отношениям. Теперь за гранды, получаемые от шведских и норвежских университетов, за возможность съездить на симпозиум в Скандинавские страны эти «ученые» с ловкостью трюкачей могут на бумаге доказать что угодно и на иностранные деньги растиражировать любую антирусскую ложь. Хозяин платит за то, чтобы Рюрик был шведом, — пожалуйста! Хотите, чтобы он был папуасом или бушменом, — извольте-с! У Нестора-летописца обязательно найдется пассаж, который в руках умельцев превратится в подробный отчет самого Рюрика о том, как он пришел на Русь из Папуа — Новой Гвинеи. Эти люди давно, как и их прямые предки, освоили нехитрую технологию полной ампутации совести и чести. Некоторым, чтобы остаться в историческом цехе бракоделов, приходится совершать и болезненную операцию по перерезанию корней, связывающих человека с родным народом. Но большинству даже и не надо делать столь болезненных операций. Корней не было уже у их предков. И эта публика, не отягощенная совестью, разумеется, не предусматривает ее и у других людей.

Но для всякого нормального и полноценного человека очевидно, что не только В. Н. Татищев не мог себе позволить вольно обращаться со священным историческим наследием предков, но и сами древние мифы и легенды доносят до нас только правду о минувших днях. Ни один человек традиционной культуры из религиозных убеждений и из благоговейного почитания предков не осмеливался корежить историю пращуров даже за деньги. Основа мифа — его ядро всегда доносит до потомков правду о минувших днях. И даже, когда вокруг этого ядра нарастает легендарная и даже сказочная оболочка, это, по существу, ничего не меняет. Скорее даже сказочность выступает своего рода консервантом рационального ядра, позволяя ему пережить тысячелетия.