Владимир Ларионов - От царской Скифии к Святой Руси

Нельзя исключить возможность определенного противостояния в великокняжеской семье. С одной стороны, Олег и Ольга, с другой — сын Рюрика Игорь. Вполне возможно, что стараниями Олега, уж очень долго регентствовавшего при живом и взрослом наследнике — сыне Рюрика, а затем и Ольги в Древней Руси сложилось не очень хорошее мнение о Рюрике как об узурпаторе новгородского стола в обход детям старшей дочери Гостомысла и как, в конечном счете, о чужаке. Для христианских летописцев не в пользу Рюрика говорило и его происхождение от обожествленной в языческом поморье династии отца Рюрика, династии, которая, вероятно, выполняла и особые жреческие функции.

Конечно, и Олег не был чужд язычеству и был князем — вещим. Но Олег был свой, летописи его любят и хорошо знают его деяния. Почему любят его православные летописцы? На этот вопрос мы ответим чуть ниже. Определенно, какая-то оппозиция в его лице линии Рюрика все же угадывается. Приглядимся повнимательнее к Олегу.

С раннего детства каждому русскому человеку знакома «Песнь о Вещем Олеге» А. С. Пушкина. Слова седого волхва, сказанные князю, рисуют облик величайшего завоевателя нашей истории:

Поэтическая форма национального гения отчеканила для потомков память об апофеозе политического могущества молодой северной державы — языческой Руси даждьбожьих внуков!

Образ вещего князя еще тысячу лет назад обрел вечную жизнь в мифическом сознании народа, став былинным Вольгою. Фигура князя Олега ключевая для понимания всей тысячелетней парадигмы русской державной истории. Вероятный строитель первой каменной крепости на Руси, в Ладоге, объединитель двух самостоятельных восточнославянских государственно-династических центров, Новгорода и Киева, в единую державу, князь сочетал в себе функции древних арийских царей; был вождем дружины и верховным жрецом в одном лице.

Провозгласив Киев матерью городов русских, предопределив основание киевской митрополии через сто лет, он воссел на великокняжеский стол, обладая властью духовной и светской, прообразовав собой будущий принцип Русской Христианской монархии, в которой царь, через особое таинство миропомазания, наделялся священной властью главы Вселенской Церкви.

Великий князь киевский Олег нанес ряд ощутимых поражений Хазарскому каганату, путем искусной дипломатии спас Киев от нашествия переселявшихся в Европу венгров хана Арпада, поставил на колени сильнейшую державу мира — Ромейскую империю.

Не случайно, что именно этого князя творцы «норманнской теории» попытались отнять у русского народа. Трудами немецких «просветителей» и российской, но уже нерусской историографии, из Вещего Олега сделали норманнского конунга Одда, лишив нас на двести лет даже возможности помыслить о национальных корнях русской государственности. Древние предания, нашедшие отражение в новгородских летописных сводах, единодушны в том, что Рюрик и Олег находились в родственных отношениях.

По одним сведениям, Олег был шурином Рюрику, родным братом его жены. У преподобного Нестора он Рюриков свойственник. Ф. Гиляров в книге, выпущенной в 1878 году, носившей название «Предания русской начальной летописи», приводит такой малоизвестный факт, сохраненный летописями: «Ходилъ князь великиi рюрикъ с племянникомъ своим олгомъ воевати лопи и корелу воевода же у рюрика Валить».

Немного отвлекаясь от темы, заметим, что имя «Валит» с тех самых пор сделалось крайне популярным и у новгородцев, и у карел. В 1337 году воеводой новгородского города Корелы (ныне Приозерск) был некто Валит Корелянин, тайно сносившийся со шведами, замышляя против Господина Великого Новгорода. По летописному известию невозможно установить, был ли Валит XIV века русским или корелом. Однако вернемся к Олегу.

В раскольничьей летописи Олег вуй Игоря, то есть брат его матери. В «Прологе» под И мая Вещий князь назван дядей Игорю, что точно обозначало в древности только брата отца.

Очень важные для нас сведения доносят сказания о любимой жене Рюрика Ефанде. Татищев посчитал, что имя это норманнское. Отсюда делались следующие умозаключения. Раз Ефанда норманнка, то, следовательно, и брат ее Олег тоже норманн. То, что казалось столь очевидным сто лет назад, в свете нового осмысления старых фактов, которые донесли до нас предания седой древности, выглядит, по меньшей мере, ошибочным. Последователей норманнской версии мало заботил один значительный аспект этой проблемы. Скандинавия не может «похвастать» ни одним конунгом, обладавшим не просто государственным умом, а прямо-таки имперским мышлением, которым в превосходной степени обладал Вещий Олег. Конунгов хватало на снаряжение двух-трех кораблей для грабительского нападения на беззащитный ирландский монастырь.

В раннем Средневековье скандинавы продемонстрировали удивительную неспособность к государственному строительству. Вершиной государственного успеха норманнов было основание разбойничьего гнезда в Нормандии, которое получило государственную форму благодаря военным и политическим успехам королей франков, подчинивших дикарей Франкскому королевству. В лучшем случае, норманны могли некоторое время паразитировать на чужой государственности. Не знала Скандинавия и столь ярко выраженную древнюю арийскую традицию князя и первосвященника рода, духовного вождя и военного предводителя в одном лице. Основной доказательной базой для норманнистов являлись якобы северогерманские имена Олега и Ефанды. Но так ли это?

Мы почти ничего не знаем о древнем славянском именослове. Лишь в последнее время усилиями отечественных исследователей А. Гришина-Алмазова и Н. Васильевой удалось выяснить, что наиболее архаичный именослов скифов, сарматов и славян имел много общего с иранскими именами в силу общего арийского происхождения этих народов, прародиной которых, несомненно, был север Восточной Европы.

Удивительно, но это факт — имя Ефанда имеет точный иранский аналог: «Эсфанд», название двенадцатого месяца года у персов. У иранцев была традиция давать имена по датам календаря, в какой месяц родился ребенок. Но главное, что и само имя Олег имеет иранский аналог «Халег» — творец, создатель, святейший. Из иранского в тюркские языки это имя попало в форме «Валег».

Интересно, что и в церковных святцах имя «Олег» «переводится» как святой, невзирая на то, что имя указывается то как славянское, то как скандинавское. А ведь в Скандинавии нет подобной формы, и пришлось нашим норманнистам изрядно измарать бумаги, чтобы сделать из Олега Вещего — Одда, в запасном варианте Олафа или Хельга.