Эксперт Эксперт - Эксперт № 40 (2013)

Все аграрные предприятия в Житикаринском районе — частные. Формы собственности — крестьянско-фермерские хозяйства, а также ТОО, выросшие из совхозов.

Ближайший к райцентру совхоз находится от него в 18 километрах, самый дальний — в 120 километрах. Даже до первого «хрен на чем доедешь» зимой из-за снега. Трудно представить, как живется во втором.

Климат в Житикаре не просто суровый — убийственный. Зимой минус 40 со снежными буранами, летом плюс 40 с пыльными бурями. Мягко говоря, не очень-то комфортная погодка. А вот поди ж ты — и здесь живут люди. Гордятся своим победитовым характером да приговаривают, растирая рукавицами замерзшие уши или отирая со лба знойный пот: «Чем жестче природа, тем дружнее народ».

— У вас ведь тут зона рискованного земледелия? — спрашиваем мы, пытаясь казаться осведомленными.

— Рискованное земледелие — это в Нечерноземье. А у нас — отчаянное, — поправляет Ризван Муртазин. — Представьте себе, наша норма осадков на период вегетации пшеницы — всего 250 миллиметров. Меньше, наверное, только в Сахаре.

Три плюс два

Расклад по сбору зерновых здесь такой: на пять сезонов приходится два неурожайных. И еще попробуй угадай последовательность. Может, сезоны пойдут чередуясь: «хороший — плохой — хороший». А может, и по системе «три плюс два». Лотерея, словом. А с дождем приходится играть в блек-джек.

— Ты удобрения внес, а потом за неделю с неба ни капли не упало — все, значит, не будет пшеницы, полезные вещества не всосутся, — поясняет Нуржан Кушербаев с фатализмом бывалого картежника, привыкшего равнодушно принимать как недобор, так и «двадцать одно».

Допустим, в 2011 году случился прямо-таки небывалый урожай, сняли по 25 центнеров с гектара. Буквально не знали, куда его девать. Чистую пшеницу люди приобретали за копейки, словно отходы. Как прямое следствие, тут же в подворьях на порядок увеличилось поголовье скота, народ стал свиней подкупать, птицу.

В прошлом сезоне — обратная ситуация. Едва собрали по полтора-два центнера. Все были в минусе. В лучшем случае с нолем.

— А в этом году какой урожай ждете?

— Только начали косить, так что пока нельзя сказать, — говорит Нуржан Кушербаев.

— Еще нечего взвешивать?

— Сглазить можно, — отвечает дипломированный агроном-семеновед и суеверно сплевывает через левое плечо. Затем добавляет, понизив голос до шепота: — Шестое чувство подсказывает, что шесть-восемь.

Похоже, в хлеборобном занятии гораздо больше мистики и интуиции, чем полагают студенты сельхозинститутов.

Хлебное место

Наверное, это только в кино и на предвыборных плакатах так бывает: директор совхоза в белоснежной рубашке стоит посреди пшеницы, как будто в желтую воду по грудь зашел, расшелушил колос в ладони, отделил от плевел зерна, принюхивается к ним с важным видом сомелье. А в Житикаре растеньица все редкие, ростом с солдатский сапог.

Однако в данном случае размер не имеет определяющего значения. Главное не рост, а качество.

Приезжаем на ток совхоза «Степное». Здесь вовсю идет просушка собранной пшеницы. Прямо на асфальт насыпаны горы зерна, по размеру и форме похожие на барханы, только необычного цвета: янтарно-золотистого, отливающего красным. Зернометы перемещают пшеничные барханы с места на место.

— Вот за этой краснозерной и охотится весь мир. Ведь у нее самый высокий процент клейковины, — говорит аким Иван Ходзинский с гордостью, словно речь идет не о продовольственной культуре, а о его собственном ребенке. — Если пожевать горсточку — образуется комок теста. Чистый белок. Прелесть, как вкусно. Как раз ради этого и была задумана целина.

Казахстан прочно закрепился в мировой десятке крупнейших производителей — экспортеров зерна и муки. А про Житикаринский район вообще можно сказать, что тут выращивают едва ли не самую качественную пшеницу на свете.

Именно поэтому проблем со сбытом у здешних хозяйств нет. Местные зерновые трейдеры так и крутятся повсюду в надежде заключить с кем-нибудь фьючерсный контракт или договориться о форвардной закупке, а иностранные коммерсанты — поставить здесь свою мельницу.

Марокко, Грузия, Узбекистан, Иран, Азербайджан и Турция — всем нужна целинная пшеница.

Как ни удивительно, но самые активные, к тому же наиболее честные покупатели приезжают из Афганистана. Все дело в той самой клейковине: чем ее больше, тем легче тесто из этой пшеницы крепится к стенкам тандыров, в которых готовят лепешки.

На току распоряжается совсем юный человек с рацией в руках по имени Берик. Несмотря на молодость, он уже агроном. ТОО «Степное» оплатило его обучение. Обычное дело для этого хозяйства.

Около зернометов несколько женщин работают деревянными лопатами — раскидывают и разравнивают пшеницу, чтобы она не сопрела, не «загорелась» и скорее просушилась.

— Неужели нельзя придумать способ механического перелопачивания?

— Хлеб требует ручного труда, — отвечают колхозники, — он должен чувствовать тепло человеческих рук.

— К тому же это дополнительные рабочие места, — добавляют они уже совершенно прозаически.

Комбайн против человека

Направляемся в поля, где идет уборка. Оказывается, «бескрайность» — вовсе не метафора. Четверть часа едешь, полчаса — вокруг лишь пшеница, все желто и глазом не за что зацепиться. Справа стоят житики (от Житикары) — это ласковое название районированного сорта пшеницы, то есть выведенного с учетом местных климатических условий. Слева уже все срезали — одна стерня. Вверху высокое солнечное небо.

— Пшеница захватывает, становится смыслом жизни, дает позитивную энергию. Есть ли дело более благородное, чем растить и убирать хлеб? — спрашивает небо аким Ходзинский, патетически запрокинув голову. Наверное, этот тот случай, когда с высокопарностью переборщить невозможно.

— А врачи?

— Без хлеба и врач не поможет, голод пилюлями не вылечить.

Вдалеке работают комбайны: несколько «Енисеев» и один Claas. Машина марки Claas показывает класс: идет километров десять в час, закладывает пируэты. «Германец», объясняют нам, с двигателем Mercedes. Подъезжаем, здороваемся с комбайнером. Алмат, 23 года, полжизни работает на сельхозтехнике.

На нем белая рубашечка и модные кроссовки. Из кабины доносится рэп. Алмат знакомит нас со своим железным конем: вот навигатор, тут климат-контроль, управление с помощью кнопок и джойстиков, мягкое сиденье регулируется, шумоизоляция.

Все увиденное никак не вяжется со стандартным представлением о работе механизатора, навязанным, очевидно, советским кинематографом. Где же этот передовик с переходящим вымпелом в руках, весь покрытый пылью, с измазанной грязью рожей и звоном в ушах, пришедший домой измотанным и израненным в битве за хлеб?