Михаил Леонтьев - За Путина, за победу_NoRestriction

7. Есть основания полагать, что Сталин понимал эту по сути единственно рациональную логику Гитлера и в своем планировании исходил именно из этого. Именно на этом основании он скептически относился к аналитической и разведывательной информации о подготовке Гитлером скорого нападения на СССР, расценивая это как целенаправленную британскую дезинформацию.

8. Англичанам, оказавшимся в этой ситуации на грани катастрофы, не оставалось никакого другого выхода, кроме как втянуть как можно быстрее СССР в войну с Германией. Британии оказалось гораздо легче убедить Гитлера в потенциальной угрозе удара со стороны Сталина в тот момент, когда немцы глубоко втянутся в операцию на Ближнем Востоке, чем убедить Сталина в скорой угрозе со стороны Гитлера. Это было тем более несложно, поскольку в большой степени соответствовало и здравому смыслу, и реальности. А также широким возможностям британской агентуры в высших эшелонах Третьего рейха.

9. Единственным шансом избежать затяжной войны на два фронта, войны на истощение ресурсов стал «блицкриг». Расчет на возможности самой эффективной в мире военной машины, расчет не столько на полный военный разгром СССР, сколько на развал советского государства. Которое, как известно, не развалилось. После срыва «блицкрига» никакой внятной стратегии Германия уже сформировать не смогла.

10. Неожиданное с точки зрения планов Сталина нападение Гитлера на СССР, по сути, спасло Британию от поражения. Оно же лишило Сталина шансов стать абсолютным победителем во Второй мировой войне. В настоящем смысле у Второй мировой войны был единственный победитель.

И это, конечно, не Британия, многое сделавшая для этого, но потерявшая в итоге свою империю. Единоличным победителем стали Соединенные Штаты, превратившие антигитлеровскую коалицию в огромный рынок для своей промышленности и своих займов. В итоге войны Соединенные Штаты сосредоточили у себя такую долю мирового богатства, которую история человечества не знала никогда. Что, собственно, для американцев и есть самое важное. В итоге войны Советский Союз оказался лицом к лицу с единым фронтом всех развитых стран мира. Как заметил генерал Билл Одом, бывший начальник АНБ США, «в этих условиях Запад должен был бы играть предельно бездарно, чтобы дать Советам хоть какой либо шанс победить в холодной войне». Он и не дал.

Это все прелюдия, контекст. Советский Союз, как известно, добился и военного перелома, и огромного военно-технического превосходства в ходе войны. Кстати, интересно, что Германия, поставившая на молниеносные победы, вообще первоначально отказывалась от военной мобилизации своей экономики. В том же 1941-м военное производство в Германии возросло на 1% - меньше, чем производство предметов потребления. К тотальной мобилизации, в том числе и к экономической, немцы перешли тогда, когда было уже поздно - когда союзная авиация просто вбомбила германскую индустрию в землю. Но главный переломный момент войны - это 1941-йс июля по декабрь. Советская армия и советская экономика понесли такие потери, при которых любая из остальных воюющих стран считала бы себя разгромленной. СССР не только отказался считать себя разгромленным - он не рассыпался и не пошел по швам. Война между государствами превратилась в народную войну, в которой поражение равносильно полному истреблению народа. В Гитлере воплотился враг рода человеческого. И эту священную войну организовал и возглавил сталинский режим. Смог возглавить и смог организовать. Еще ранее именно этот режим совершил исторически беспрецедентное чудо, подготовив материальные предпосылки для такой войны. 4 февраля 1931 года Сталин произнес речь: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, дибо нас сомнут». Эти десять лет советская экономика росла самыми высокими темпами, какие знала история. Какой ценой и какими средствами это было достигнуто, чрезвычайно важно. Цена эта - массированная экспроприация материальных ресурсов и массированное использование подневольного труда. И когда речь идет о нашей военной победе и в контексте бравурных реляций о выдающихся успехах советской экономики, вопрос цены имеет ключевое значение. И не для того, чтобы осудить и заклеймить, а для того, чтобы понять. В том числе и каким образом работает или не работает система, способная платить любую цену за результат. И ответить на вопрос: почему тогда страна не развалилась, а в 1991_м рухнула от легкого дуновения? И что с этим делать дальше?

Образовательная политика является наиболее полным отражением системы длинных целей, если таковые в системе имеются. Образование нельзя устроить по-быстрому, как Сколково или Олимпиаду. Тем более нельзя получить по-быстрому сколько-нибудь значимые результаты. Образовательная политика таким образом отражает стратегию развития. Или ее отсутствие. Тем не менее даже при отсутствии стратегии образование всегда является индикатором состояния общества. Образовательная система очень точно подстраивается под социальную систему в самом широком смысле практически вне зависимости от воли и сознания общества. Если образовательная система вступает в устойчивый диссонанс с социальными и политическими задачами, жертвой как правило оказываются социальные и политические задачи.

Забавно, что советская система образования, хотя советское общество принято считать конформистским и несвободным, была фундаментально направленна на формирование свободно мыслящих людей в количествах, не имеющих аналогов в истории. Собственно это количество и качество и стало главным фактором эрозии системы. Критически мыслящая по кухням советская интеллигенция научилась критически мыслить отнюдь не в императорских гимназиях и в зарубежных колледжах. Здесь стоит упомянуть статью Петра Турчина «Выстоять - исторический долг» в «Эксперте» №16_ 17, где автор связывает чрезвычайную устойчивость советской системы времен войны и военной катастрофы 41-го с действовавшим механизмом производства элит. По мысли автора, во отличие от дореволюционной системы перепроизводства «лишних людей», сталинская система, наладив машину по производству новых элит, скомпенсировала ее машиной по абсорбированию излишков этой элиты, что обеспечивало удивительную стабильность. У Сталина «лишних людей» не было. Нетрудно заметить, что в постсталинский период эти самые «элиты», достигшие полновластия, просто отключили эту абсорбирующую машинку, что и привело в конечном итоге к гибели системы по сравнительно пустяковым причинам.

Кстати, опытным путем можно предположить, что советская образовательная система пыталась обрести адекватное задачам общества состояние. Уровень гуманитарного образования даже на примере элитных московских школ деградировал настолько стремительно, что было трудно представить, какими способами эти школы ухитрялись скрыть от учеников самые элементарные представления, например, об отечественной истории. Однако процесс не успел достигнуть результата, и теперь дегенерация общедоступного образования приобретает уже системный и нормативный характер. Нет никаких сомнений, что представители нынешней элиты смогут дать своим детям соответствующее их представлениям элитное образование. Общедоступная машина производства действительно образованных людей, чем отличалось советское общество, неуклонно разрушается, как стихийно, так и целенаправленно. С точки зрения социальной устойчивости действующей системы эта политика не просто правильна, а совершенно безальтернативна.