Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса

Отчуждаемая от национальных задач и постепенно уничтожаемая секретариа-том Коммунистической партии с его ядерной «хрущевской линией», с его ото-рванной от народа «преторианской гвардией» технических «внутренних наем-ников», Красная армия все яснее видела, как ее отрезают от живого социально-го и национального дыхания советской жизни, подчиняют «единственно вер-ной» линии Коммунистической партии. Необходимо было быстро реагировать, и Красная армия отреагировала немедленно, поставив ценой отказ от любого вмешательства, любого отчуждения ее тайной «полярной линии» как внутри, так и вовне. И вовне?

Разумеется, и вовне. Как только глава ГРУ генерал-полковник С. М. Штеменко добился для служб военной разведки стран восточного социалистического бло-ка постоянного и равного участия в постановке и осуществлении общих опера-тивных целей, равно как их истолкования и использования, а затем принял на себя руководство штабом Объединенных Вооруженных Сил государств — участ-ников Варшавского договора, он установил право национальных представи-тельств в руководстве Варшавского договора на прямое участие в разработке и определении линии «социалистического фронта» Восточной Европы. Это приве-ло его к конфликту, сначала со сторонниками исключительно советского коман-дования армиями Варшавского договора, соглашавшимися разве что на фор-мальное участие других делегаций в деятельности штаба.

Ситуация, парадоксально напоминающая борьбу обергруппенфюрера Бергера, который, будучи ответственным за европейские негерманские отряды войск СС (Waffen SS), отказался — и не он один — от всякого германского преобладания в командовании, а также в статусе солдат, унтер-офицеров, офицеров и генера-лов Waffen SS, равно как и от германской доктринально-идеологической исклю-чительности в разработке послевоенного «нового великоконтинентального ев-ропейского послевоенного порядка».350

Полагаю, историко-политические аналогии уместны. Вспомним о драматиче-ских, более чем исключительных обстоятельствах запуска французских страте-гических сил ядерного устрашения генералом де Голлем именно тогда, когда с помощью крайне темного «алжирского дела» французской армии была нанесе-на тяжелая рана. «Объективные обстоятельства» этого «дела», разыгранного сомнительными игроками именно тогда, когда «один бросок позволяет все об-рести или все потерять», как говорил, почти галлюцинируя, генерал де Голль Пьеру Жоксу, неумолимо потребовали осуществить срочный запуск француз-ских ядерных сил стратегического устрашения, и это с необходимостью про-изошло в необходимое время.

Страшная, ужасающая аналогия возникает между авиакатастрофой, оборвав-шей жизнь генерала Жоржа Эльере, которого должны были вот-вот назначить на пост командующего французскими ядерными силами, трагического протаго-ниста «алжирской пьесы», и той, в которой погиб — по причинам, нами указан-ным, — маршал С. С. Бирюзов, выступавший активным сторонником использования межконтинентальных советских стратегических ракет. Сходство, как и смысл, событий более чем очевидно.

Великая армия, не являющаяся «Секретной вооруженной организацией», если угодно, не ОАС в прямом смысле слова, не армия и не имеет права носить ору-жие, ибо не способна воплотить метаисторическую судьбу, свое предопределе-ние. Всякая истинно великая армия есть орден. Тайный орден.

«Посев и жатва»

После ухода со сцены Леонида Брежнева внутренняя ситуация в СССР развива-ется по спирали со все большим ускорением и, как некоторые утверждают, ста-новится все более непредсказуемой. С восхождением к власти Михаила Горба-чева события не без внутренних разломов вышли на финишную прямую: ныне, когда советский мир постиг небывалый доселе крах, есть все основания счи-тать, что он рушится не самопроизвольно, что его обрушивают и, вероятно, приведут к окончательному крушению. Как и в октябре 1917 года, мировая ис-тория изменяется, обновляется и куется именно в России. Но, кажется, в смыс-ле, обратном ситуации 1917 года. Именно в том смысле, какой предвидел свя-той Максимилиан Кольбе, а Римско-католическая церковь считает сопряженным с грозными событиями, раскрывается непостижимая тайна мариальных явлений в Португалии, в Фатиме, в 1917 году. Известно, что во время одного из своих великих мистических видений святой Максимилиан Кольбе созерцал «лучистую статую Девы Марии на самой высокой башне Кремля» и что 13 июля 1917 года 351

Дева Мария доверила фатимской девочке Лучии душ Сантуш великую тайну: в назначенный день, при условии сохранения некоторых мистических требова-ний, о которых знает Римско-католическая церковь, «Россия обратится, и уста-новится мир».

В связи с этим приведу свидетельство Жака Верже: «Если остались корни, ни-что не потеряно. Посмотрите, как в России, после шестидесяти лет ГУЛага, со-хранили силу славянофильские и христианские идеи. Миссия России всегда бу-дет заключаться в защите Европы от азиатской культурной революции».

Сегодня СССР меняется, и готов измениться решающим образом. Причем, по-вторим, эти изменения могут произойти очень быстро, однако в любом случае в направлении, отличном и даже полностью противоположном революционному движению, приведшему в 1917 году к образованию СССР и давшем ему «новую судьбу», которую он так трагически навязал всему миру.

Не приведет ли, происходящий сегодня в СССР великий политический, точнее, метаполитический поворот прежде всего к разрыву, а затем восстановлению страны в ее собственной идентичности?

Нам следует определить, в чем состоит идентичность. Ответ здесь может быть лишь один. Имя ему — новая судьба. В более или менее долгосрочной перспек-тиве «новый СССР», «СССР последнего поворота судьбы», будет — и уже стано-вится — в точности таким, каким этого добивается тайный орден (назовем его так). Я имею в виду тайный орден в недрах Красной армии, созданный привер-женцами «полярной линии» «геополитических групп» генерал-полковника С. М. Штеменко, проводившими при соответствующей поддержке «великоконтинен-тальную линию» И. В. Сталина.

В чем состоит новая судьба СССР и, следовательно, всего восточного социали-стического блока, в чем исполнение и одновременно глубинное метаисториче-ское оправдание всего советского прошлого, можно сегодня понять только из спектрального анализа доктрины тайного ордена, действующего начиная с 1934–1936 годов в подземной инфраструктуре Красной армии и изнутри моби-лизующего, пока что более или менее сокрыто, всю полноту политических, ис-торических и экономических ресурсов СССР и советского строя.

Так, когда маршал Огарков, тогда глава Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, опубликовал призыв — и попытался основать на нем всю свою доктрину — к «интегральной милитаризации» и «общей и постоянной мобилизации» аппа-рата советской промышленности и вообще экономики, обращенный к небольшому числу тех, кто «в курсе некоторых вещей» — «малой группе, представлен-ной и конфиденциально работающей как в СССР, так и в Западной и Восточной Европе, — сразу стало понятно, что тайный орден готовится перейти в реши-тельное наступление. Последовавшая сразу же после этого заявления отставка маршала Н. В. Огаркова временно задержала это наступление, — но не специ-ально ли ушел он в тень, выжидая? Ибо час «решительного наступления», ви-димо, не настал, поскольку не были тогда еще созданы условия необратимого перехода к осуществлению новой редакции военно-политического плана теперь уже открыто евразийской континентальной направленности. Как обычно, те, кто торопятся, оказываются в конце концов вынуждены ждать последнего созрева-ния времен, их роковой зрелости.