Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса

В любом случае, в деле «Макса» именно Абакумов дергал за ниточки, и Энтони Блант — тот самый один из пяти важнейших советских шпионов в Великобрита-нии наряду с Кимом Филби — пролил на это свет. Когда его допрашивали в 1956 году (следовательно, намного раньше, чем Лондон официально признал его из-мену), Блант рассказал, что в одной партии документов, которую он передавал советской разведке, были как раз результаты радиоперехвата, среди которых и радиограммы, которыми обменивались «Макс» и Москва. И вот, когда он об этом сообщил своему «куратору» из советской разведки, его собеседник улыб-нулся: «Макс» был одним из «наших»!

Один из наших! На самом деле он часто получал из Москвы, которая поддержи-вала этим способом доверие к его информации, точные сведения, составленные Абакумовым. Таким образом, те или иные части действительно были брошены против немцев в определенном месте. Предупрежденные «Максом», немцы без труда устраивали им там мясорубку…

Невероятно, что Мюллер ни мгновения не беспокоился о «Максе». Никто из высших офицеров Абвера, которые окружали Канариса и выжили на войне, ни-когда не слышал, чтобы Мюллер хоть раз высказывал свое мнение о нем, в то время как эта проблема терзала немецкие разведывательные службы. Иногда приводили пример сомнительной информации, поступившей от «Макса», но в другой раз его сведения правильно освещали положение, или позволяли избе-жать опасности. Мюллер иногда молчал, иногда шептал, что он этим занимает-ся, и больше ничего.

На другом конце этого канала был генерал Абакумов, чья фигура еще не раз появится в этой истории с 1943 по 1951 год. Истории, где надо следовать за хронологией, так как в каждом ее эпизоде появляется Мюллер.

Что же за люди собрались в этой специальной команде, которые, начиная с се-редины августа 1942 года, но главным образом в 1943 году и позднее являются единственными специалистами, получившими приказ бороться с советскими агентурными сетями в оккупированной Европе?

Они приходят из четырех главных отделов Гестапо. Всего их двадцать пять че-ловек, и все они отобраны Мюллером. Двое отныне находятся в Париже, и трое помогают Мюллеру в Берлине. Хорст Копков — с самого начала один из наибо-лее активных. Выходец из уголовной полиции, вступивший в партию в 1931 го-ду, а в СС и в Гестапо в 1934 году, Копков это главный следователь, которому помогает еще один профессиональный полицейский без какой-либо идеологии, который разделяет точку зрения Гестапо-Мюллера, что он мог бы служить лю-бому режиму, так как он профессионально делает свою работу.

Этого помощника зовут Йоханн Штрюбинг. Ему 36 лет, и он знает Копкова с 1937 года. Оба действуют с грозной эффективностью, с тех пор как в конце ав-густа 1942 года они ухватились за дюжину нитей, ведущих в некоторые мини-стерства Рейха. Тем не менее, именно благодаря Абверу они взяли с поличным одного из наиболее важных информаторов «Оркестра» в министерстве авиации.

(Харро Шульце-Бойзена. — прим. перев.)

Рядом с Копковым также Фридрих Панцингер, выходец из Мюнхена, как и Мюл-лер. Он был коллегой последнего с 1919 года, и поднимался вслед за ним по карьерной лестнице в баварской полиции. Как только Мюллер оказался у Гей-дриха, он привел в Берлин и Панцингера. Начиная с 1937 года, он стал одним из наиболее надежных сотрудников Мюллера.

В 1943 году он является тенью главы Гестапо во всех расследованиях рядом с комиссаром уголовной полиции Карлом Гирингом, который умрет от рака зимой 1943 года.

Третий человек команды, это Хайнц Паннвиц, родившийся в 1911 году, капитан (хауптштурмфюрер) СС. Он помогал в Праге Гейдриху до убийства последнего. Именно он, вместе с Мюллером, организовал уничтожение виновных в этом по-кушении и, практически сразу же, — безжалостные репрессии во всей стране. Тем не менее, Паннвиц это тот самый человек, который — если поверить его за-явлениям еженедельному журналу «Дер Шпигель» в 1968 году — отстаивал свое мнение, что Гестапо «должно было покончить с пытками и жестоким обращени-ем, которые, в конечном счете, оборачивались лишь тем, что порождали новых противников, и что лучше стоило бы играть с теми, кто арестован». Мюллер, по его словам, после этого посмотрел прямо в глаза своему собеседнику, не говоря ни слова. Но, в следующем, 1943, году, после допросов, которые не привели ни к какому признанию, он якобы сказал ему: «В конце концов, сделайте то, что вы мне предложили в прошлом году. Разыгрывайте карты, которые вам кажутся хорошими. Здесь, в рутине наших служб, мы ничего не добьемся!»

Типичная двусмысленность Мюллера. Провести игру с пленниками зондерко-манды. Но к чему должна была эта игра привести?

Осенью 1942 года Гитлер все еще был в гневе. Когда ему сообщили о первой волне арестов, он формально приказал Мюллеру «покончить с этим до конца года». Теперь было уже лето 1943 года, и то, что Гитлер принял за маленькую измену, не прекращало расширяться.

В Абвере иронизировали. В своем докладе Гиммлеру и Гитлеру, датированном 24 сентября 1942 года, Мюллер уверял, что в настоящее время «Красный ор-кестр» «абсолютно разгромлен». Но доклад Абвера от 24 марта 1943 года при-вел намного больше данных, чем предыдущие обзоры руководителя Гестапо. Очень странно, но Гестапо-Мюллер тут же снова набросился на молодого про-курора Манфреда Рёдера: с этим пора заканчивать. Из 117 текущих дел, 76 бы-ли завершены для судебного производства. Чего он, мол, еще ждет, чтобы начать процессы?106

При подробном исследовании того, что последовало из этих дел, то есть, из то-го, кого осудили и казнили, или же, после неприметного вмешательства Мюлле-ра, пощадили, складывается однозначное впечатление, что кто-то каким-то об-разом на расстоянии управлял удивительной сортировкой. Жертвоприношение того или иного агента навсегда ложилось тяжелым бременем на советский ап-парат в Германии, в Бельгии, в Нидерландах, во Франции, и т. д., однако, не было ли у «Центра» своих причин посылать на расстрел некоторых из своих преданных агентов, чтобы этим спасти других? Других, которых мы после 1945 года обнаружим, из расчета одного из трех, если говорить только о сети Треп-пера, в Восточной Германии, да еще и почти сразу же на первостепенных должностях!

Возвратимся к этому аспекту проблемы. В 1943 году самое важное состоит в том, чтобы хорошо уяснить себе, что технически Берлин не мог бы вести свою большую радиоигру только лишь с одними работающими под его контролем ра-дистами — т. н. «пианистами». Ему нужно было держать при себе достаточно ин-форматоров, чтобы надлежащим образом отвечать на вопросы Москвы, которая часто требует новых сведений от X или Y, и которая может с их помощью полу-чить определенные данные о людях, а также тактические и стратегические по-дробности.