Лев Аннинский - Русские и нерусские

Процесс интересен тем, что именно видит русская душа в мормонском чуде и как на него реагирует.

Видит она следующее.

Видение 1861 года: в эпоху лжи и разброда мошенник становится пророком, потому что проникается верой и при этом сохраняет черты современников.

Вроде бы это написал Артур Иванович Бенни, но прочел, одобрил и отредактировал Николай Семенович Лесков, а обнародовал в своем журнале Михаил Михайлович Достоевский, имевший в сотрудниках своего великого брата. Так что к вышеприведенному суждению вполне мог приложить руку и сам Федор Михайлович. во всяком случае, он, как резонно предполагает Сергей Антоненко, мыслил тему в этом же ключе.

Рискну предположить развитие темы в наши дни. Живем мы во время лжи и разброда, среди родных отпетых прохвостов и отпевающих нас неродных фарисеев. Вдруг на наших глазах какой-нибудь мошенник проникается верой в Россию, становится народным печальником и сохраняет при этом черты тех современников, от имени коих устремляется ими управлять.

«Пророк влезает на облучок.» — шутили наши пращуры, пересказывая историю Джозефа Смита.

Перескажу ее так: пророк вылезает из «Мерса». да хоть бы из заляпанной грязью родных дорог занюханной «семерки» — и, проникшись народными чаяниями, становится. олигархом. основателем новой партии. президентом компании. вождем движения. Подставьте любое, и да освятит нас всеблагой Мормон на этом пути.

Теперь вглядимся в лоно, из коего явилось движение мормонов.

Детище протестантизма? Это первое, что приходит в голову. Ибо родилось движение в среде, немыслимой вне духа американских колонистов, откупивших у индейцев остров Манахатта и переименовавших его в Манхэттен. В облике первых мормонов — черты первых колонистов: культ простого труда, бережливость, трезвость. Упор на верующего индивида. Отсутствие посредников между человеком и святыней. Чистый экстаз.

И при всем том мормоны с самого начала яростно отвергают свою связь с протестантизмом!

Чего-то им не хватило в жестком, рациональном инославии христианства.

Чего же? Может быть, тайны, мистической запредельности, загадочности чуда, эмоционального самозабвения?

А у нас? Что за лоно рождает сегодня напор ясновидцев, сомнамбулических и одержимых спасителей душ, растаскивающих на секты «низовые слои» современной России? Не компенсация ли это того рационального плановерия, того «научного коммунизма», который оседлал вольную русскую душу на весь XX век? Как не впасть в эмоциональное неистовство на волне такого освобождения! «Книга Мормона» нам в руки!

И в ней же — готовое противоядие: при полной мистической завороженности души — абсолютное гражданское законопослушание! Для русских это почти квадратура круга. Мы-то к чему привыкли? Или церковь напрочь сливается с государством, совместно с ним пася стада рабов божьих, овец непротивления. или овцы оборачиваются козлищами, а то и волками, рабы бунтуют, и тогда Бога просто низвергают, топчут с хохотом. чтобы потом вновь ползти со свечками, упиваясь блаженной нищетой тела и духа.

Мормоны и нищета — несовместимы. Восторг труда, унаследованный от протестантов, не имеет ничего общего ни со смирением перед трудом как наказанием, тяглом, ношей, каковую люди волокут через свою тысячелетнюю историю, ни с тем геройством, которое подвигает тех же людей на сверхподвиги первых пятилеток и последних рубежей, на веру, что выпрыгивает народ из проклятой истории в поле чести и славы, где история (предыстория!) наконец-то кончается и наступает рай земной.

Такой рай мормонам знаком практически. Выдавленные прочими американцами с плодоносных полей Иллинойса в солончаки Большого Озера и скалистое бесплодье Юты, — мормоны преобразили этот безжизненный край в жизненный рай для работящих людей. Культ физического труда (лесорубы, плотники, кузнецы, строители, землепашцы) и при этом — культ знаний (лучшие школы — тотчас, для детей первопроходцев, лучшие университеты Америки — уже при внуках!) — а мы только мечтали превратить пустыню в сад, а по ходу индустриализации и атомного перевооружения и сад превратили в свалку, периодически выкидывая на эту свалку всякую гниль вроде интеллигенции.

Даже и курьезами своими мормоны нас словно бы дразнят. Многоженством пресловутым. Инициацией мертвых. Вроде смеси игрища с кладбищем. Гаремный экстаз и совокупление теней. Когда Смита сменил Янг (Смита власти посадили в тюрьму, в камеру ворвались его преследователи и убили. превратили мечтателя в мученика), так вот, об этом Янге в России не столько знали как о гениальном администраторе, сколько считали, сколько у него десятков жен и сотен детей-внуков.

Сергей Антоненко уточняет: многоженство у мормонов было допущено ненадолго и никогда не навязывалось, а допущено было — потому, что вовсе не религиозную ересь и не новую религию мечтали создать мормоны, а мечтали они положить начало новому народу.

Мы, русские, в коммунистическом воодушевлении — разве не тщились создать именно новый народ? Все это кончилось в брежневскую эпоху торжественным провозглашением «новой исторической общности», которая через считаные годы развалилась под демократический хохот волонтеров сексуальной революции, при начале же оборачивалась простонародным глумом на ту же полигамную тему: «Жизнь привольная настала, нынче сделали колхоз: сорок метров одеяло — выбирай котору хошь!»

Мормоны, для которых Семья — изначальный, краеугольный камень жизнеустроения, такое и не выговорили бы.

Инициация усопших — тропа от того же камня. Обручение вдовы с умершим мужем. Для нас это чудачество, вровень с Федоровскими мечтаниями о воскрешении прежних поколений. Для мормонов — утверждение Семейного Предания в пределах и за пределами наличного бытия. У нас к Федоровской идее подступались с инженерными проектами (совершенно фантастическими), у мормонов идею реализовали в сфере «чистой памяти». Генеалогические разыскания — открытие мормонов (нынешние потомки порвавших с проклятым прошлым коммунаров покаянно пишут «семейные хроники» и копаются в гербовых книгах царской эпохи, не подозревая, что идут по мормонской тропе).

В итоге портрет «типичного мормона», предстающий очам «типичного русского», являет собой, с одной стороны, полную несовместимость, а с другой — загадочную притягательность, как бывает притягательно зеркальное отражение, где все наоборот.

Для мормона высшая цель — облагородить сей мир, обустроить его на радость, освятить.

Для нашего соотечественника сей мир проклинаем, лежит во зле и пороке; не в силах его обустроить, дух отлетает в потустороннее, невоплотимое, несбыточное.

Для мормона саморазвитие индивида — естественное состояние духа, не противоречащее ни законопослушанию, ни корпоративности, ни патриотизму.