Лев Аннинский - Русские и нерусские

Чемберлен-то полагал, да только Черчилль полагал другое. Большая Война, уже висевшая в воздухе, отменяла все прежние правила игры, и именно Черчилль это чувствовал. Именно он, лютый враг Советского Союза до Войны (и сразу после Войны тоже — с Фултонской речи начиная), в 1940 году объявил Гитлеру такую же войну насмерть, какую Гитлер в 1941 объявил Сталину.

Интересная география: из всех крупных европейских народов только англичане сразу решились на Большую Войну без правил: и именно поэтому, не дожидаясь, пока Петен отдаст немцам флот, — англичане принялись этот французский флот топить. Да, это было таким же нарушением правил (и чисто человеческой подлостью), что и захват Красной Армией Прибалтики. А что было делать? Англичанам требовалось для Войны свободное от немцев море, а нам для Войны требовалось свободное от немцев побережье. То есть территория прибалтийских государств. Нам следовало оттянуть смертельную схватку, отодвинуть, сколь можно, будущую линию фронта. А без латышской сметаны и без эстонских сланцев мы бы уж как-нибудь обошлись. Теперь вот вполне обходимся.

Возвращаясь к нынешним суверенным счетам (к правилам нормальной жизни, то есть к отношениям, свободным от военной целесообразности = человеческой подлости), скажу так. От Советской власти прибалты все-таки получили статус союзных республик (каковым и воспользовались при отделении от распадающегося Союза). А что они получили бы от немцев, окажись они по ходу Большой Войны в составе Третьего рейха — это большой сослагательный вопрос. Боюсь, прав Игорь Шумейко, когда он предполагает, что для господ Розенберга и Риббентропа вся эта «жмудь» была не той «единственной Европой», что для нас (прорубил нам туда окно Петр, и Советский Союз унаследовал), — а потомственной, с остзейских времен, прислугой при немецких баронах.

Поэтому вполне законен в шумейковской пив-бар-картинке тот самый «зритель-прибалт», который сидит в сторонке на своем стуле, надеясь переждать драку, и очень обижается, когда товарищ выдергивает из-под него этот суверенный стул, чтобы треснуть им по голове герра агрессора.

Мне остается прокомментировать последний штрих в картинке.

«Выхода из этого странного бара почему-то нет».

Это в ситуации 1938 года — нет. А полвека спустя? Что там случилось полвека спустя? В Хельсинки съехались результаты Большой Войны заморозить. А тут в Афгане полыхнуло, на другом от Хельсинки конце Земли.

Европейцы, кровью умывшиеся в двух мировых войнах, на уши встали, чтобы не допустить новой схватки монстров на их континенте. Случись такая жуть в третий раз — и стратегическая карта 1914 (она же карта 1941 года) опять простерлась бы от Виши — до Волги, до Кавказа, до Урала.

А если с той стороны: из-за Волги, Урала и Кавказа — попрет такая сила, что вообще изменит контуры будущей истории? Кроме Гитлера и Наполеона, гуляли ведь тут и Аттила, и Чингис, и Тимур. Какие стратегические карты придется тогда выкладывать на стол, какой краской все это крыть, каких бесов загонять обратно в бутылки?

Кто будет загонять?

Как кто? Нынешние годовалые младенцы, которые выросши, увидят всех этих чертей.

Уолтер Лакер, издатель энциклопедии «Холокост», во вступительной статье пишет, что эта книга «освещает главным образом проблемы, а не персоналию или географию массовых убийств».

Проблемы? Да, освещает. Факторы и факты. Кто, как и почему. Остается последний проклятый вопрос: а почему все это вообще оказалось возможно? Чем освещенней верхи, тем гуще тьма на дне проблемы.

Что до «персоналии», то стоит, не прочтя еще ни одной статьи, всмотреться в фотографии. Там такая «персоналия», что не вдруг выдержишь. Глаза убийц. Глаза обреченных. Глаза случайных зевак.

Подпись под фотоснимком:

«Литовские националисты поливают из шланга евреев, избитых во время погромов в Каунасе, чтобы привести их в чувство. Фото принадлежало германскому офицеру 290-й дивизии, убитому под Пустобродовом. 27 июня 1941».

«География» налицо: немцы избивают до бесчувствия, литовцы приводят в чувство.

Интересно, что за человек был тот немец, который сделал этот снимок и хранил его? Для кого хранил? Для историков рейха? Для своей фройляйн? Продемонстрировать непреклонность вермахта в «окончательном решении еврейского вопроса»? А может, хотел милосердием похвастаться: вот, мол, литовцы покалеченных евреев отливают водой, и мы, немцы, разрешаем. Может, он еще и гуманистом был, тот немец?

Убили гуманиста на пятый день войны. Получил персональное окончательное решение.

Еще из статьи Лакера:

«Нельзя безоговорочно полагаться на отчеты нацистских органов, проводивших истребление евреев. Некоторые документы они уничтожили, а другие с самого начала не были точными. В конце концов, им поручалось истребить максимальное число людей в минимально короткие сроки, а не представлять точную отчетность».

Какие-то бумаги предусмотрительно уничтожили, в каких-то предусмотрительно наврали.

На «самом верху» — вообще никаких бумаг. Ни словечка, ни зацепки!

Хотел или не хотел Сталин в 1953 году депортировать евреев? Геннадий Костырченко архивы перепахал — ни приказа, ни указа. Так было или не было? Вроде было. но что? Не уличишь. Полунамеки, обиняки, выразительные взгляды, неуловимые интонации?

Когда-то в Угличе убили царевича Дмитрия. Историки стали доискиваться, не приказал ли Годунов. Ничего не нашли. Костомаров объяснил: никакого приказа и не нужно было царевым сатрапам: звериным нюхом чуяли, что царю выгодно, а что нет. Понимали все по взгляду, по вздоху.

«Окончательное решение» учинили не потому, что фюрер дал приказ, а потому, что огромное число потенциальных убийц почуяло: пробил их час.

«Решения не фиксировались. Важные приказы отдавались устно».

«При внутренней структуре нацистского режима и при постоянном соперничестве в среде его руководства любой акт радикального антисемитизма горячо поддерживался, поскольку служил личным и учрежденческим амбициям. Этот радикальный антисемитизм вылился в непрерывное соревнование в служении злу».

Это наблюдение помогает решить вопрос, столь часто задаваемый сегодня: были ли творцы и проводники антисемитской политики биологическими юдофобами лично?

Ответ: необязательно. Были и те и эти. И у нас те и эти делали «общее дело».

Моралисты пусть выбирают, кто хуже: Абакумов или Рюмин? Первый — цепной пес, выполнявший приказы, второй же пропах личной ненавистью к евреям настолько, что даже мешал такому прагматику, как Сталин, и тот в конце концов, не выдержав, сделал выбор: «Уберите от меня этого шибздика!»