Владимир Каганский - Как устроена Россия? Портрет культурного ландшафта

Доминантой развития культурного ландшафта России многие века был прирост территории, постоянное раздвижение внешних рубежей. В иные времена каждое новое поколение жило в территориально иной стране: новая столица, новая резиденция или новая граница, только что присоединили (чаще] или потеряли (реже] крупный край. Почти все территории побывали приграничными в том или ином смысле – как покоряемая заграница или возвращаемая родина, как осваиваемая «пустая» земля, как удерживаемые внутренние рубежи, как обустраиваемая или охраняемая государственная граница. Можно сказать, границы прокатились по всему пространству России. Вследствие такой подвижности в физическом и статусном пространстве России они играли формирующую роль в устройстве культурного ландшафта, породили особые зоны с особым образом жизни. И смена систем административных ячеек, и их застойность, когда все стягивалось к центру, превратила почти все пространство во внутреннее приграничье.

В нашем культурном ландшафте явно доминирует периферия – и абсолютно, и относительно. «Советизация» ландшафта, в частности, и состояла в том, что места жизни превращались в ячейки для решения задач. Более того, осмелюсь утверждать, что у нас сформировался и главенствует особый вид периферийного пространства – приграничная периферия. Поэтому самое важное из происходящего сегодня в постсоветском культурном ландшафте – попытки периферий разных масштабов (люди, группы, города, регионы) преодолеть этот статус и развиваться в сторону «провинции».

Однако если в полноценном культурном ландшафте какое-либо место, потеряв свою исконную функцию, ищет и находит для себя какую-то другую (например, заброшенные сельскохозяйственные и промышленные территории приобретают экологические и рекреационные функции), в российском культурном ландшафте утрата хозяйственной функции ведет обычно к деградации расселения, одичанию ландшафта. Поскольку это происходит, как правило, с территориями внутри страны, образуются своеобразные зоны внутренней периферии – огромной и растущей, но почти не известной зоны.

Культурный ландшафт России структурирован не природными или культурными районами, а районами административными. На огромное, разнородное природно и культурно пространство была наброшена единая сеть с ячейками нескольких типов, различающихся лишь статусно-количественно (в соответствии с уровнями административно-территориального деления). Постепенно все территориальные единицы превратились в универсальные узловые районы, жестко привязанные к его центру. Любая часть ландшафта воспроизводит целое, можно сказать, что это воплощение автомодельной симметрии в пространстве, симметрии «часть – целое».

В советское время всякая республика была малым СССР, всякая область – малой республикой, всякий район – малой областью и т. д. Скрепляли ячейки компартия и военно-промышленный комплекс, обеспечивавший хоть какую-то связность пространства. Это была жесткая, четкая, по-своему эффективная система – пространственный конструктор, идеально обеспечивающий функцию контроля.

Обобщенная картина ячейки нашего пространства такова. Центр – один-единственный и главный во всех существенных отношениях: самый населенный, самый промышленный, самый главный транспортный узел, самый культурный, торговый, криминальный, развлекательный, в нем представлены все профессии и конфессии. Этот центр часто замещает функционально и ментально возглавляемый им регион и в определенном смысле и является регионом: расхожие выражения «поеду в область», «поеду в район» означают поезду в центр области или района. Следующие по размеру центры много меньше, но так же универсальны. Поразительно, но самые значительные и значимые различия в нашем ландшафте – не между районами, а между центрами и их перифериями.

Прилегающая к центрам территория наиболее освоена, и в ней сохранились еще живые села (умирающие на периферии). Но вот парадокс: самые старые и естественные леса (не рубленные несколько столетий) сохранились вблизи столиц; раньше они служили охотничьими угодьями феодалов, а сейчас нередко маскируют военные объекты. Но основные массивы природных угодий имели шанс сохраниться прежде всего на дальней периферии административных регионов, вдоль границ и особенно на их стыках – медведи действительно нередко живут в медвежьих углах.

Поскольку ячейка моноцентрична, жизнь в ней устроена исключительно в соответствии с одной-единственной иерархией. Даже медицина – казалось бы, самый человечный элемент системы – абсурдно иерархична: чем серьезнее болезнь, тем на более высоком уровне оказывается помощь.

Интересно, что если единственность иерархии невозможна в силу природных причин, действует посыл физически и семантически это исправить. Например, Москва действительно стала одним из крупнейших портов СССР, а пресловутое «Золотое кольцо» было искусственно создано по принципу доступности туристским автобусам из Москвы. Чтобы прочувствовать парадоксальность конструкции, перенесем эту схему на чужую почву: столицей США становится Нью-Йорк, туда переносят Голливуд, Массачусетский технологический институт и все знаменитые университеты Лиги плюща, переносят заводы из Питтсбурга, а также Кремниевую долину и по возможности Ниагарский водопад; заодно исторические источники сообщают теперь, что первые корабли переселенцев причалили как раз к Манхэттену.

Примечательно, что такое, в сущности враждебное человеку и жизни, устройство культурного ландшафта оказалось удивительно стойким и не спешит трансформироваться. После распада СССР регионы всех уровней не слишком озаботились установлением связей друг с другом по принципу соседства. Больше всего внимания уделялось и уделяется росту и укреплению своих центров и связей по линии «центр – периферия» как в масштабе региона, так и в масштабе страны. Модель устройства культурного ландшафта по лекалу СССР неизменно воспроизводится.

Нынешний российский ландшафт унаследовал свои главные особенности от советского пространства, а оно, в свою очередь, утрировало многие черты пространства Российской империи. Таким образом, мы по-прежнему живем в имперском культурном ландшафте.

Известно, что контролирующие большое пространство империи могут очень по-разному взаимодействовать с подконтрольным пространством, хотя спектр различий ограничен самой сущностью империи – внешнего силового удержания большого природно и культурно разнообразного пространства. Специфика культурного ландшафта России состоит в том, что империя как конститутивный принцип достигает в нем своего максимума, если не предела. Наше пространство – имперское на каждом уровне, в каждом аспекте, в каждой ячейке. Только такой тип устройства культурного ландшафта позволил структурировать и временно удерживать территорию таких размеров, не взирая на ее природное и культурное разнообразие.