Самуил Лурье - Взгляд из угла

Так вот, расслабьтесь, граждане. Опасность миновала. Поскольку Сочи и Лондон - города, только подумать, европейские, - политприличия требуют приспособить для Олимпиады 16 года населенный пункт на другом каком-нибудь материке. Стало быть, до 20 года жителям здешнего города ничто не угрожает.

Кроме эксклюзивной доминанты, но тут уж ничего не поделаешь, и стерпится-слюбится.

Тем более что из районов, куда отселят немиллионеров, она будет смотреться вполне ничего себе.

Что-то такое напоминать. Ассоциациями по смежности. Дескать, и мы когда-то бывали там, и мы там пили мед. Поверьте, дети, все это реально существует. Чисто конкретно, не хихикайте, не на одних лишь рекламных плакатах. Нева, Охта, Адмиралтейство, Медный Всадник.

А новое, счастливое население Санкт-, извините, Газпрома полюбит взбираться на смотровую площадку - метров этак на 350 над нашим уровнем - и рассматривать нас через подзорную трубу, и махать нам руками: мол, ту-ту, туземцы, счастливо оставаться в славном прошлом.

Хорошо, промчавшись вниз в хрустальном стремительном лифте, нырнуть в десятиметровый лимузин, закатиться на роскошный ужин в "Кресты", для аппетита потанцевать в расстрельном коридоре. А под утро - к девицам, в Сенат или в Синод.

А впрочем, мы размечтались, между тем как пора приниматься за дело. За старинное дело свое. Избавляться от книг. Чуть не в каждом доме со школьных, со студенческих чьих-нибудь лет завалялся вредный хлам. Типа: В.И. Ленин, "Государство и революция". Серая такая брошюра. Важнейшие абзацы густо подчеркнуты фиолетовыми чернилами: зубрить наизусть. А избранного Маяковского однотомничек? Припомнили? То-то же. А Нижняя Говорильня, чтобы жизнь не казалась вам таким уж неподдельным медом, изобрела опять к закончику поправки. За хранение - не знаю, а за распространение литературы, возбуждающей, скажем, классовую неприязнь, - двенадцать лет общего режима, не угодно ли.

То есть заглянет на огонек коммунальный сосед, - а у него супруга понесла, как говорится, во чреве, ему доп. жилплощадь (то есть ваша) нужна срочно, - нет ли у тебя, спросит, поэмы Александра Блока "12"? дай на ночь почитать; а сам к телефончику; и через некоторое время правдивый Патрушев отчитается: экстремистское поползновение предотвращено. Вздумал тут один призывать: раздуем, вопил, мировой пожар; господи, вопил, благослови. Теперь искупает честным трудом свою вину перед народом и государством.

Ерунда, не обращайте внимания, - утешают взвешенные пикейные жилеты. Это все понты, исключительно для удобства органов. Нашего человека посадить - проблема, как известно, двух пальцев. Один палец - ты, как и все, мошенник, - а вот покажем и другой, особо тяжкий.

В смысле - мало ли что лето. Готовь салазки. Олимпиада-то зимняя.

Что новенького? Да все старенькое. Ответственных послушать, так даже и все путем. Динамика положительная.

Особливо в здешнем богоспасаемом граде. Вплоть до того, что с позапрошлого года средняя продолжительность жизни возросла - угадайте насколько? А на два года и возросла. И я это слышал собственными своими ушами - в прямом эфире, где порхал, прилетев из Смольного, зав. этой самой нашей продолжительностью. Кстати, говорит, и смертность петербургская резко упала, как только винные отделы супермаркетов отменили ночную смену.

Все, значит, к лучшему в лучшем из городов при лучшем из начальств.

Ну, разве что подорожал хлеб. Так называемый насущный. Но, во-первых, он все равно у нас на редкость невкусен и к тому же плесневеет со скоростью страшной. Во-вторых - даже и вкусный хлебопродукт при чрезмерном употреблении неправильно корректирует человеческую фигуру. (В отличие, к примеру, от икры морских ежей.) В-третьих, отсыплет вам администрация в случае чего зерна и муки, отсыплет, раз обещала, не беспокойтесь.

Не об этом надо думать, а о высоком. Об очень-очень высоком.

Пусть международная бюрократия с примкнувшей толпой непочетных граждан цепляется за упраздняемую линию петербургского горизонта - тщетны их уловки. Заведующая местными руинами только что вывела на чистую воду пресловутое ЮНЕСКО: оказывается, не единогласно там огульно охаяли будущее чудо света на Охте. Не единодушно, нет! В частности, делегация государства Бенин вообще, как удалось установить, отказывалась от дискуссии. Не нашего, говорила, не бенинского ума этот вопрос. Тем более, говорила, вы прикиньте: где Охта, а где Петербург. Кроме 22-го автобуса да 5-го троллейбуса, ни на чем не доберешься. А их на остановке ждать и ждать. Разумеется, голос независимой африканской общественности не был услышан на империалистическом шабаше, именуемом почему-то Всемирный совет по культурному наследию.

Ведь и вся-то наша жизнь - борьба миров. Скажем, силы федерального организма брошены тем временем на противодействие британскому правосудию. Насквозь ангажированному, злостно бестолковому, заточенному на русофобский шпионаж, - как описывает один подозреваемый в отравлении. Генеральная, сами понимаете, не королевская прокуратура согласно кивает.

Короче, в политике - тихий час. Главные бред-мейкеры разъехались по заграничным курортам. Пресса доедает вчерашнее черствое вранье. Самое время заняться бытом.

Рассказать, например, провинциальный анекдот. Из литературной, условно говоря, жизни. Которая ведь непрерывно кипит, если посмотреть в увеличительное стекло.

Знаете ли вы, что такое литературный журнал? Такое устройство, вроде водоразборной колонки. Подставляете под кран ведро или канистру, нажимаете на рычаг - включается насос, течет из-под земли словесность. После чего разливается в стандартные емкости и доставляется любителям. Которых остается все меньше, но не важно: изобретение все-таки полезное.

И вот в одном литературном журнале сломался - рычаг или насос, не скажу, - а впрочем, шутки в сторону: вышел из строя главный редактор. Который удерживал это издание на ходу весом своего имени. Очень немолодой человек. Упал, потерял сознание. Похоже, надолго.

И, значит, главной по механизму осталась его заместительница. А механизм какой: два-три человека - литсотрудники - сортируют поступающие тексты, еще двое-трое превращают отобранный продукт в полуфабрикат для типографии. Плюс несколько компьютеров. Плюс бухгалтерия. Не огромный, прямо скажем, бизнес. И, конечно, не очень-то прибыльный.

Однако же довольно звонкий бренд. Поскольку данный орган печати знавал когда-то славные деньки, пользовался любовью читателей, все такое.

Но в последние годы захирел, подобно другим. Держался, как сказано, на ниточке одного литературного имени. Ниточка надорвалась - и многим показалось, что теперь журнал обязательно упадет.